Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, тт. 1,2

Глава XI

О РАЗЛИЧИИ МЕЖДУ ДВУМЯ ЗАВЕТАМИ

i. Так что же, спросит кто-нибудь, значит, между Ветхим и Новым Заветом не остаётся никакого различия? И что сказать о многочисленных местах Писания, которые противопоставлены как весьма разные вещи? Я отвечу, что охотно принимаю все различия, которые мы находим в Писании, но с той оговоркой, что они не нарушают доказанного нами единства. В этом будет легко убедиться, когда мы рассмотрим эти различия по порядку. Насколько я мог заметить, внимательно изучая Св. Писание, таких различий четыре, но, если

кто-нибудь захочет добавить к ним пятое, я не буду возражать. Я приложу все усилия, чтобы показать, что все они относятся к способам, которыми Богу было угодно распространить своё учение, а не к его существу.

Нет никаких препятствий считать обетования Ветхого и Нового Завета схожими, а Христа — единым основанием обоих Заветов. Тогда первое различие состоит в следующем. Хотя Бог всегда желал, чтобы его народ устремлял своё разумение к небесному наследию и всем сердцем прилеплялся к нему, однако, чтобы наилучшим образом утвердить его в надежде на невидимое, Он дал ему созерцать их в виде земных благодеяний и даже привил к ним некоторый вкус. Теперь же, яснее открыв в Евангелии дар будущей жизни, Бог непосредственно направляет наши умы к размышлению о ней, не упражняя их с помощью низших предметов, как Он поступал с израильтянами.

Те, кто не понимают этого Божьего плана, полагают, что древний народ никогда не поднимался выше ожидания телесных благ. Они видят, что земля Ханаанская часто именуется высшей наградой соблюдающим Божий Закон. В то же время они видят, что самой суровой угрозой Бога евреям было изгнание их из земли, которую Он им дал, и рассеяние среди чужих народов [Лев 26:33; Втор 28;36]. Наконец, они видят, что почти все провозглашаемые Моисеем благословения и проклятия направлены к этой цели, и без малейшего сомнения делают отсюда вывод, что Бог отделил евреев от других племён не ради их блага, а ради нашего: чтобы перед христианской Церковью стоял некий внешний образ, в котором она могла бы созерцать духовные предметы. Но поскольку Писание ясно показывает, что Бог посредством всех обещаний земного характера, которые Он дал евреям, хотел, словно за руку, привести их к упованию на небесные милости, то непонимание именно такого их характера представляет собой крайнее невежество и даже просто глупость. Вот точка зрения этих людей, которую мы собираемся опровергнуть: земля Ханаанская, которую израильский народ почитал высшим и самодостаточным благословением (beatitude souveraine), является прообразом нашего небесного наследия 121. Мы же, напротив, считаем, что в этом своём земном обладании народ Израиля предвидел будущее наследие, которое было ему уготовано на небесах.

2. Это лучше всего объяснить с помощью сопоставления, которое св. Павел проводит в Послании к галатам. Он сравнивает еврейский народ с наследником, который, будучи маленьким ребёнком, не способным управлять, подчинён попечителям и домоправителям (Гал 4:1 сл.). Верно, что здесь апостол имеет в виду прежде всего ритуалы. Но это не мешает отнести его сравнение к нашей теме. Мы видим, что им и нам было дано одно и то же наследство, однако они были ещё не способны воспользоваться им в полной мере. Евреи имели ту же Церковь, что и мы, но она находилась ещё в детском возрасте. Поэтому Господь и применил к ним эту педагогику: Он не дал им духовных обетовании в явном виде, а представил их в образах и картинах, в форме обетовании земных. Желая вселить в Авраама, Исаака и Иакова и весь их род надежду на бессмертие, Бог обещал им в наследство землю Ханаанскую, но не затем, чтобы их устремления ею и ограничились, а затем, чтобы взирая на неё, они утвердились в уповании на истинное наследие, которое им не было ещё явлено. И дабы они не заблуждались, Бог добавил более возвышенное обетование, которое свидетельствовало, что не эта земля — высшее и главное благо, которое Он желал им дать. Поэтому Авраам, принимая обетование о земле Ханаанской, не радуется тому, что видит, но поднимается выше благодаря ещё одному обетованию, выраженному в словах Бога: «Я твой щит; награда твоя весьма велика» (Быт 15:1). Мы понимаем, что его награда была заключена в Боге, дабы он ожидал не временной награды в этом мире, а нетленной награды на небесах. Мы понимаем, что владение землёй Ханаанской обещано ему лишь при условии, что она будет для него знаком Божьего благоволения и образом небесного наследия.

И в самом деле, в речах верующих это чувство обнаруживается со всей очевидностью. Земные благословения Бога побудили Давида к размышлениям о высшей милости, и он говорит: «Моё сердце и моё тело томятся от желания видеть Тебя, Господи. Господь — моё вечное наследство» (Пс 83/84:3)*. А также: «Господь есть часть наследия моего и чаши моей» (Пс 15/16:5). И ещё: «Я воззвал к Тебе, Господи, я сказал: Ты — прибежище моё и часть моя на земле живых» (Пс 141/142:5). Очевидно, что все, кто осмеливается так говорить, показывают тем самым, что они устремляются за пределы этого мира и видимых вещей. В то же время пророки чаще всего описывают блаженство будущего

Синодальный перевод: «Истомилась душа моя, желая во дворы Господни; сердце моё и плоть моя восторгаются к Богу живому».

века в образах, которые дал им сам Бог. Именно в этом смысле нам нужно понимать их высказывания о том, что праведники наследуют землю, а беззаконники истребятся с земли (Пс 36/37:9; Иов 18:17; Прит 2:21-22). Иерусалим будет преизобиловать богатством, и Сион — всяческими благами (часто у Исайи). Мы хорошо понимаем, что это не относится ни к смертной жизни, которая подобна странствию, ни к земному городу Иерусалиму. Это сказано об истинной родине верующих и о небесном граде, в котором Господь уготовил благословение и жизнь навеки (Пс 132:3).

3. Вот почему святые Ветхого Завета более ценили здешнюю жизнь, нежели это подобает нам сегодня. Ибо, хотя они отлично знали, что не должны смотреть на неё как на конечную цель, но, памятуя, что Бог ввиду их немощи дал им её как образ своей милости, дабы утвердить в надежде, испытывали к этой жизни более сильную привязанность, чем если бы они воспринимали её саму по себе. Ибо Господь, являя верующим своё благоволение в земных дарах, давал им прообраз духовного блаженства, к которому они должны стремиться. С другой стороны, телесные муки, насылавшиеся Им на злодеев, были указанием на грядущий Божий суд над отверженными. Тем самым как благодеяния Бога, так и его мщение были более наглядны в вещах земных.

Несведущие люди, не понимающие этого уподобления наказаний и наград, восходящего к древним временам, удивляются непостоянству Бога: если в древности Он был так скор на суровое мщение, которое наступало сразу же после того, как люди оскорбляли Его, то почему теперь, словно умерив свой гнев, Он наказывает мягче и реже? И они почти уже готовы вообразить себе разных богов — Ветхого и Нового Завета. Именно это случилось с манихеями а. Но нам будет легко избавиться от этих трудностей, если мы вспомним об уже отмеченном нами способе Божьего научения: во времена, когда Бог заключил союз с народом Израиля в несколько прикровенной форме, Он пожелал под видом земных благ обозначить и прообразовать обетованное Им вечное блаженство, а под видом телесных мук — страшное проклятие, ожидающее нечестивых.