Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, тт. 1,2

13. Полагаю, что в этих четырёх или пяти пунктах должным-образом и полностью отражено различие между Ветхим и Новым Заветом — так, как это необходимо, чтобы сформулировать простое и ясное учение об этом предмете. Однако поскольку некоторые считают нелепостью различие между управлением Христианской Церковью и Церковью Израиля, между способами научения в них, обрядами и ритуалами 123, то, прежде чем перейти к другим вопросам, необходимо дать им достойный ответ. Он может быть очень кратким, так как их возражения не отличаются силой и убедительностью и опровергнуть их не составляет труда.

Немыслимо, говорят они, чтобы Бог, который всегда должен быть тождествен самому Себе, менял таким образом свои намерения, невозможно, чтобы Он отменил однажды Им заповеданное. Я отвечаю, что Бога нельзя считать меняющимся, основываясь на том, что Он к определённым временам приспосабливает определённые способы действия так, как считает полезным. Если крестьянин приказывает своим работникам выполнять зимою другие работы, чем летом, мы не назовём это непостоянством и не скажем, что он отклоняется от правильного способа ведения хозяйства. Ведь этот способ зависит от неизменного порядка в природе. Сходным образом, если образованный человек относится к своим детям в юности иначе, чем в детстве, и снова меняет своё отношение к ним, когда они становятся взрослыми, то мы не скажем, что он легкомыслен и переменчив. Так почему же нам приписывать Богу непостоянство из-за того, что Он отметил разные времена разными подходами, каковые считал наиболее подходящими для них?

Нас должно полностью убедить ещё одно сходство. Св. Павел уподобляет евреев детям, а христиан — юношам. Какое же может быть искажение или беспорядок в том порядке, который Бог установил для евреев, обучая их в своё время, как в детстве, элементарным вещам, тогда как теперь Он преподаёт нам более возвышенное учение, рассчитанное на более зрелых людей? Постоянство Бога проявляется в том, что Он дал одно учение на все времена. Служения, которого Он требовал вначале, Он требует и сейчас. Изменение же его формы и внешнего выражения говорит не о том, что подвержен изменениям сам предмет, а о том, что Богу угодно приспосабливаться к меняющимся способностям людей.

14. Но они всё ещё возражают и задают вопрос: откуда происходит это различие, если не от желания Бога? Разве Он не мог, как до пришествия Христа, так и после, открывать истину о вечной жизни ясными словами, без всяких образов? Разве не мог Он научить своих верных посредством явных священнодействий, излить своего Духа в изобилии, распространить свою милость на весь мир? Всё это похоже на то, как если бы они обвиняли Бога в том, что Он сотворил мир слишком поздно, а мог сделать это в самом начале, что Он установил времена года, различие зимы и лета, дня и ночи. Что же до нас, то мы будем делать то, что должны делать все истинно верующие,— не сомневаться, что всё соделанное Богом хорошо и мудро, даже если мы не знаем причины того или иного дела. Было бы слишком безумной наглостью не признавать, что Бог знает причины своих дел, которые сокрыты от нас.

Но всё же странно, говорят они, что Бог теперь отвергает принесение в жертву животных и великолепие левитического священства, которое прежде было ему угодно. Как будто Бога услаждали эти внешние и преходящие вещи, как будто Он когда-нибудь их ценил! Мы уже говорили, что Бог предписал все эти вещи не сами по себе, но установил их ради спасения людей. Если врач применяет какое-либо средство для лечения молодого человека, а когда тот состарится, воспользуется другим, то скажем ли Мы, что он отверг ранее избранный метод или разочаровался в нём? Он ответит, что всегда следует одному методу, но учитывает возраст. Так вот, было полезно, чтобы Иисус Христос, ещё не пришедший на землю, с целью провозвестия его пришествия был представлен посредством различных символов — иных, чем те, которые даны нам теперь, когда Он пришёл. Что же касается призвания и милости Бога, распространившихся шире, чем прежде, и союза спасения, заключённого Им со всем миром, то кто осмелится возразить, что Бог по праву свободно раздаёт свои милости, следуя своей воле? Что Он просвещает те народы, какие хочет? Велит проповедовать своё Слово там, где Ему угодно? Даёт созреть такому плоду, большому или малому, какого желает? Даёт познать Себя миру своею милостью, когда Ему угодно, и отбирает данное Им знание по причине неблагодарности людей? Итак, мы видим, насколько лживы и порочны все возражения, которыми пользуются неверующие, чтобы смутить простых людей и заставить их усомниться в справедливости Бога и истине Писания.

Глава XII

О ТОМ, ЧТО ДЛЯ ИСПОЛНЕНИЯ МИССИИ ПОСРЕДНИКА ХРИСТУ НАДЛЕЖАЛО СТАТЬ ЧЕЛОВЕКОМ

i. Для нас очень важно уяснить, что Тот, кто должен был стать Посредником, был подлинным Богом и подлинным человеком. Если кто-либо спросит, почему возникла такая необходимость, то надо ответить, что она не была абсолютной (как часто утверждают), но что скорее её причина заключена в предвечном решении Бога, от которого зависело спасение людей. Отец всякой милости и всякой доброты постановил то, что полагал для нас наиболее полезным. Поскольку между нами и Им встало наше нечестие, препятствуя нам прийти к Нему, то мы оказались совершенно отчуждены от Царства Небесного и никто не в состоянии примирить нас с Богом, если не будет близок Ему. Кто же до такой степени приближался к Богу? Есть ли таковой среди детей Адама? Все они вместе со своим отцом вострепетали бы при лицезрении Божьего величия [Быт 3:8]. Мог ли это сделать какой-либо Ангел? Но Ангелы нуждаются в главе 124, через посредство которого они могли бы навсегда соединиться с Богом. Так что не остаётся никакого средства и мы оказались бы в отчаянном положении, если бы Божье величие само не снизошло к нам. Ведь мы не в силах возвыситься до него. Поэтому потребовалось, чтобы Сын Божий стал Эммануилом, что означает «с нами Бог». Причём при условии, чтобы божественная и человеческая природы соединились — иначе не было бы достаточно тесной и прочной близости, которая позволяла бы надеяться, что Бог пребывает с нами. Ибо наша грязь и его чистота абсолютно несовместимы. Даже когда человек сохранял непорочность, он был слишком низок, чтобы достичь Бога. Насколько же меньшими стали его возможности подняться на такую высоту, когда он вследствие своего смертельного падения погрузился в ужас смерти и ада, запятнал себя грязью, стал источать зловоние тления, впал в немыслимые беды!

Поэтому св. Павел, называя Иисуса Христа Посредником, с полным основанием называет Его также и человеком: «Един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (1 Тим 2:5). Он мог назвать Его Богом или опустить слово «человек», как и слово «Бог». Но поскольку Св. Дух, говоривший устами апостола, знал нашу немощь, Он воспользовался этим средством, чтобы пойти дальше: поставить Сына Божьего в один ряд с нами, чтобы приблизить нас к Нему. Дабы никто не мучился сомнениями, где искать Посредника и на каких путях можно Его отыскать, то, называя Его человеком, Св. Дух указывает, что Он близок к нам, что Он, обладая нашей плотью, породнён с нами крепчайшими узами. Короче говоря, он указывает на то, что более подробно объяснено в другом месте: мы имеем не такого священника, который не может сострадать нам в наших немощах, но который искушён во всём подобно людям, за исключением того, что не несёт на Себе ни малейшего пятна греха (Евр 4:15).