Жан Кальвин - Наставление в христианской вере, т.3

Во всех этих способах выражения есть нечто общее, что сразу бросается в глаза. Когда же слово «вера» прилагается к ложным верованиям или притворству или присваивается незаконно, то это не следует считать более ошибочным и странным, нежели когда слова «страх Божий» относятся к искажённому и порочному служению Богу. Так, в священной истории говорится, что народы, переселившиеся в Самарию и соседнюю область, одинаково боялись выдуманных богов и Бога Израиля. Это всё равно что смешивать небо с землёй. Зададимся теперь вопросом: что это за вера, которой дети Божьи отличаются от неверующих, с которой мы взываем к Богу как к Отцу, посредством которой переходим от смерти в жизнь и через которую Господь Иисус, наше вечное спасение и жизнь, пребывает в нас? Мне представляется, что я кратко и ясно изложил её природу и основные свойства.

14. Нам остаётся ещё раз рассмотреть все части данного мною определения0. Когда мы называем веру познанием (cognoissance), то имеем в виду не такое постижение, которое люди приобретают относительно вещей, доступных их чувствам. Ибо оно настолько превосходит человеческое разумение, что для его достижения духу необходимо возвыситься над самим собой. Но даже и достигнув его, он не понимает (comprend) того, что воспринимает (entend); однако, с несомненностью убедившись, что он не в состоянии понять, разум благодаря такой убеждённости воспринимает гораздо больше, нежели даёт ему постижение тех или иных человеческих предметов в меру его собственных способностей. Поэтому очень хорошо сказал св. Павел, что нам нужно постигнуть «что широта и долгота, и глубина и высота, и уразуметь превосходящую разумение любовь

Христову» (Эф 3:18-19). Он хочет указать здесь на то и на другое: что постигаемое нашим сознанием (entendement) о Боге через веру бесконечно и что этот способ постижения превосходит рациональное понимание (intelligence).

Однако, поскольку наш Господь открыл своим служителям тайну своей воли, сокрытую для всех веков и поколений (Кол 1:26), то вера вполне обоснованно именуется знанием (coignoissance). Св. Иоанн также называет её знанием (science), когда говорит, что верующие знают, что они — дети Божьи (1 Ин 3:2). В самом деле, они это определённо знают, но не столько в силу человеческих доводов и доказательств, сколько в силу убеждённости и утверждённое™ в Божьей истине. Об этом же говорят слова св. Павла: «Знаем, что, водворяясь в теле, мы устранены от Господа, — ибо ходим верою, а не видением» (2 Кор 5:6-7). Это означает, что предметы, которые мы воспринимаем верой, спрятаны от нашего зрения. Отсюда мы заключаем, что разумение через веру состоит более в убеждённости, нежели в постижении.

15. Чтобы выразить постоянство и твёрдую основу такого понимания, добавим, что оно надёжно и прочно. Поскольку вера не удовлетворяется сомнительными и меняющимися взглядами, она не может зародиться из туманных и запутанных рассуждений, а требует полной и постоянной уверенности, какую мы обычно имеем о вещах известных и доступных опыту. Неверие так глубоко укоренилось в сердцах людей и мы так склонны к нему, что, даже исповедуя, что Бог верен, не в состоянии стать полностью убеждённым в этом без трудной и упорной борьбы. Особенно, когда нас одолевают искушения, когда подозрения и сомнения открывают тайную слабость. Чтобы исцелить этот недуг, Св. Дух, прославляя силу Слова Божьего, свидетельствует о его превосходстве. Так, чтобы мы исполнились непреклонной веры обетованиям Бога, Давид говорит, что «слова Господни — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное» [Пс 11:7]. А также: «Чисто слово Господа; щит Он для всех, уповающих на Него» (Пс 17/18:31). Подтверждая это, Соломон пользуется почти теми же самыми словами: «Всякое слово Бога чисто; Он — щит уповающим на Него» (Прит 30:5). А поскольку этой теме посвящен весь 118-й* псалом, то излишне рассуждать о ней дальше. К тому же, всякий раз, когда Бог обращается к нам с подобными речами, Он косвенным образом обличает наше неверие и не имеет иной цели, кроме как вырвать из нашего сердца всякое недоверие, сомнение и склонность к ненужным и вредным спорам.

Есть люди, которые понимают милость Божью таким образом, что получают от неё мало утешения. Когда их охватывают тоска и смятение, они сомневаются, будет ли Бог милостив к ним, и тем самым умаляют его милосердие, которое, как им кажется, они познали. Вот как они рассуждают: его милосердие велико и щедро, оно охватывает множество людей и уготовано всем; однако неясно, дойдёт ли оно до нас или, точнее, сможем ли мы подняться до него. Подобное рассуждение половинчато, так как останавливается на полпути: оно не столько утверждает ум в спокойствии и доверии, сколько тревожит его сомнениями и беспокойством. Уверенность вызывает совсем иное чувство, которое Писание всегда связывает с верой: устранение всякого сомнения в доброте Бога в том виде, в какой она нам открыта. Это может произойти, только если мы реально ощутим сладость его любви и испытаем её в нас самих. Поэтому апостол из веры выводит доверие, а из доверия — дерзновение, сказав, что в Иисусе Христе «мы имеем дерзновение и надёжный доступ чрез веру в Него» (Эф 3:12). Это означает, что человек только тогда обнаруживает истинную веру, когда осмеливается открыто, с не сомневающимся сердцем предстать перед Богом, а дерзновение появляется только тогда, когда он целиком убеждён в Божьем благоволении. Это настолько очевидно, что слово «вера» нередко означает «доверие» (confiance).

16. В этом и заключается главный элемент веры: данные нам Господом обетования милости мы не должны полагать истинными только где-то вне нас, но именно внутри нас. Лишь принимая их сердцем, мы делаем их нашими. От такого принятия проистекает доверие, которое в другом месте св. Павел называет миром (Рим 5:1); хотя нередко мир — как следствие — выводят из доверия. Этот мир есть уверенность (seurete), которая успокаивает и умиротворяет совесть перед Божьим судом. Без него совесть мучительно тревожится, порою словно разрывается на части, если только не засыпает на малое время, забывая Бога и самоё себя. Я сказал «на малое время», потому что она недолго наслаждается этим жалким забвением — её вскоре пробуждает и жалит память о Божьем сУДе, которая время от времени неизбежно выступает вперёд. Итак, только тот может быть назван истинно верующим, кто укрепляется твёрдым убеждением в том, что Бог — его благосклонный и доброжелательный Отец, и ожидает всего от одной лишь Божьей благости, кто, основываясь на обетованиях, исходящих от доброй воли Бога, без всяких сомнений уповает на своё спасение. Апостол говорит: «если мы сохраняем до конца доверие и прославляем Его в надежде» (Евр 3:14)*. Этим он утверждает, что никто не уповает на Бога должным образом, если не осмеливается с дерзновением прославить наследие Царства Небесного.