Александр Бриллиантов - Лекции по истории древней церкви

Неизвестно, какие обстоятельства вызвали происхождение еще третьей формулы. С нею выступил на соборе Феофроний, епископ Тианский, но под нею подписались и все другие отцы. Противоарианская тенденция обнаруживается в ней до известной степени в исповедании веры в Сына, как «Бога совершенного от Бога совершенного» (Θεόν τέλειον έκ του τελείου, και όντα προς τον Θεόν έν ύποστάσει). Но тем решительнее отвергается маркеллианство. Помимо слов όντα έν ύποστάσει и находящегося в Символе далее выражения «и пребывающего вовеки» (και μένοντα εις τους αιώνας), маркеллианство прямо анафематствуется в конце Символа за его савеллианский характер. «Если же кто учит или мыслит несогласно с этой верой (изложенной в формуле, ср. выше выражение έν ύποστάσει), да будет анафема, и кто держится учения Маркелла Анкирского, или Савеллия, или Павла Самосатского, да будет анафема, и он, и все находящиеся в общении с ним». Таким образом, если Юлий подлежал отлучению, по суду Антиохийского собора (4–е пр.), за общение с низложенными на Востоке Афанасием и Маркеллом, то он подвергался еще анафеме за общение с Маркеллом как еретиком.

Ни одна из трех формул Антиохийского собора не получила, однако, как замечено, официального значения, причем наиболее, по — видимому, имеет прав считаться действительно его формулой вторая, или «лукиановский Символ». Через несколько месяцев после собора, после того как умер летом 341 г. Евсевий Константинопольский, составлено было новое вероизложение. Оно и было отослано от имени собора Константу и западным епископам в Галлию с особой депутацией, в которую входили епископы: Наркисс, Марий, Феодор и Марк Аретузский. Это так называемая четвертая антиохийская формула. Она и фигурирует далее на соборах восточных епископов в качестве единогласно принимаемого ими исповедания, заменяющего никейское; дополнения и изменения делаются только в анафематизмах. Четвертая формула первоначально составлена была явно в униональных тонах и с очевидным подражанием по форме Никейскому символу, с удалением лишь специфических никейских выражений, с полемикой против Маркелла по вопросу о Царстве Христовом и с отвержением в анафематизмах арианских выражений. «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Создателя и Творца всего, от Которого именуется всякое отечество на небесах и на земле. И во Единородного Его Сына, Господа нашего Иисуса Христа, прежде всех век от Отца рожденного, Бога от Бога, Света от Света, через Которого произошло все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое, Слово (Λόγον όντα) и Премудрость и Силу, и Жизнь, и Свет истинный.

В последние дни ради нас вочеловечившегося и родившегося от Святой Девы, распятого и умершего, и погребенного и воскресшего из мертвых в третий день, и восприятого (αναληφθέντα) на небо, и седшего одесную Отца, и грядущего при скончании века судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его; Его же царствие, будучи нескончаемым (ακατάπαυστος), пребудет в беспредельные веки, ибо Он будет сидеть одесную Отца не только в веке сем, но и в грядущем. И в Духа Св., т. е. Утешителя, Которого Он, обетовавши апостолам, послал по Своем восхождении на небо, дабы научить их и воспомянуть им все, через Которого и будут освящены души искренно в Него уверовавших. Говорящих же, что Сын из не — сущих или из иной ипостаси, а не из Бога, и что было некогда время или век, когда Его не было, признает чуждыми святая кафолическая Церковь» (Ср.: Ath. De syn. аг. 26/1, 1–26/2, 1; Socr. Η. Ε. II, 18).

Примирительный характер формулы можно усматривать в том, что совсем не упоминается о трех ипостасях или о бытии Сына «в ипостаси», анафематизмы же направлены только против арианства и не затрагивают взятого под защиту Западом Маркелла, тем более — Афанасия.

Несмотря на указанный характер формулы, восточные послы, бывшие частью одними из первых учеников Ария и не возбуждавшие поэтому доверия к себе, в Триере не были приняты в общение епископом Максимином. Вероятнее всего, это посольство и было одним из поводов для западных епископов просить Константа о созвании собора из представителей Востока и Запада для совместного решения восточных дел. Констант написал об этом Константию и вызвал для сообщения об этом в Милан Афанасия из Рима, где Афанасий жил уже более трех лет. Из Милана он велел ему отправиться Галлию, чтобы потом ехать оттуда вместе с Осием на собор. Местом собора была избрана Сердика в восточном Иллирике, недалеко от границы владений Константия и Константа (Serdica, Σερδική, — не Sardica, испорченное, вероятно, по аналогии с Σάρδεις, — нынешняя София в Болгарии). У Сократа и Созомена этот собор датируется 347 г. (Socr. Η. Ε. II, 20: 11–й год по смерти Константина Великого, ύπατοι δέ ησαν 'Ρουφΐνος και Εύσέβιος); после издания в 1848 г. пасхальных посланий

Афанасия и оглавления к ним стало известно, что это ошибка, и собор нужно относить к 343 г. или, может быть, к 342 г. Всех епископов, собравшихся в Сердику, было около 170–ти. Восточных с арианствующими во главе прибыло около 80–ти. Роль руководителей играли у них: Акакий Кесарийский, Стефан Антиохийский, Наркисс Нерониадский, Феодор Ираклийский, Митрофан Ефесский и известные два епископа из западного Иллирика — Урсакий и Валент. Исхира тоже был на соборе в качестве епископа Мареотского. Западных епископов с присоединившимися к ним восточными было от 90 до 100. Председательствующим у них был известный Осий (Ath. Hist. аг. 16,3: προήγορος). Затем, выдающаяся роль принадлежала на соборе западных местному епископу Протогену, участнику Никейского собора. Юлий послал за себя пресвитеров Архидима и Филоксена. Из Галлии прибыл, между прочим, Максимин Трирский, из Италии — Протасий Миланский и Фортунатиан Аквилейский, из Африки — Грот Карфагенский. Особенно много было иллирийских епископов. С западными пришли на собор и низложенные евсевианами епископы: Афанасий, Маркелл и Асклипий Газский.

Настроение и взаимные требования восточных и западных были, однако, таковы, что общий собор на деле совсем не мог состояться, и сама попытка созвания его только еще более усилила разъединение. Восточные, и именно руководители их, евсевиане, с крайней неохотой, подчиняясь лишь приказу императоров, ехали на собор. По желанию императоров, отцы должны были заняться вопросом о вере. Но предстояло решить еще вопросы личного характера. Восточные (епископы) должны были доказать справедливость обвинений, по которым бежавшие на Запад епископы были ими низложены. Но, с другой стороны, самим евсевианам приходилось оправдываться от обвинений преследуемых ими в допущенных ими жестокостях. На собор принесены были даже в качестве вещественного доказательства некоторыми из пострадавших от евсевиан епископов оковы, в которые они были заключены по проискам евсевиан. Западные являлись, таким образом, судьями между евсевианами и гонимыми ими защитниками Никейской веры. Естественно, что все усилия руководителей восточных направлены были к тому, чтобы избежать пересмотра дела.