Лев Толстой - ТОМ 24 — ПРОИЗВЕДЕНИЯ 1880—1884

Четвертый пример касается клятвы. Третья заповедь и вообще закон (Лев. XIX, 12) ограничивались запрещением клятвопреступления или в собственном смысле этого слова, когда кто-либо лжет, прикрываясь именем Бога, призываемого в свидетели, и тем самым наносит оскорбление высочайшему, или в смысле нарушения клятвенного обещания (в рассматриваемом нами тексте не говорится в частности о том, что известно под именем обетов). Иисус идет гораздо дальше; он исполняет закон, как уже это он сделал в предшествующем примере, как бы противореча ему в некотором роде, — по меньшей мере представляя его как несовершенный, как стоящий ниже уровня, на котором должны находиться члены небесного царства (Мф. XXI, 8). Он решительно запрещает клятву. Употребление этой особой формы утверждения является следствием недостатка доверия между людьми, пытающимися таким способом предохранить себя от обмана, жертвой которого они могут сделаться. И это обстоятельство показывает, что клятва была бы чем-то недостойным того общества, какое должны представлять из себя люди в царстве небесном. Там они ограничивались бы лишь словами да или нет, смотря по надобности. Одно такое слово должно бы быть достаточным ручательством. Всё, что прибавлялось бы к нему, с целью устранить всякое недоверие, скорее указывало бы, что для него есть право на существование и что, следовательно, злой дух, диавол, пособник всякого зла, принимает тут то или иное участие; ведь тот, кто клянется, в сущности, тем самым оправдывает подозрения того, кто требует клятвы.

Рейс, очевидно, не понимает значения этого места. Но церковь понимает, но умышленно скрывает то, что она понимает, умышленно унижает учение, уродует его и делает его слугою своих мерзких целей.

Вот что говорит церковь. (Толк. Еванг., стр. 105–107, изд. 2–е):

Не преступай клятвы и пр. Это не буквально повторение заповедей закона Моисеева, заключающихся в Левите XIX, 12 и Второзаконии XXIII, 21–23. Не клянись именем моим во лжи. Если дашь обет Иегове, Богу твоему, немедленно исполни оный. Слова Христовы, очевидно, выражают то же, что и буква закона: не клянись во лжи, клянись в удостоверение истины, и если поклялся, не преступай клятвы.

Немедленно исполни: т. е. «в клятве ты должен говорить истину» (Злат.), и исполняй то, что обещал с клятвою. Клятва есть торжественное удостоверение именем Божиим в истинности сказанного; причем само собой предполагается, что Бог взыщет с клянущегося, если он клянется в удостоверение неправды, так как клятвою во лжу хулится имя Божие. Иудеи с течением времени приняли за обычай, избегая клятвы именем Божиим, клясться разными предметами, напр. небом, землею, Иерусалимом, храмом, и этих клятв не считали непреложно — обязательными, т. е. позволяли себе ими клясться во лжу, не нарушая, по-видимому, буквы закона.

Не клянись вовсе: никаким из показанных способов клятвы, какие были в употреблении, ибо всё сотворено Богом, и сотворено святым, следовательно клясться каким-либо его творением значит клясться сотворившим и клясться во лжу им значит оскорблять святость клятвы самой.

Ни небом: Небо есть место особенного присутствия Божия, почему и говорится, что оно есть престол Божий. Клясться небом значит то же, что клясться сидящим на престоле небесном, т. е. самим Богом.

Ни землею: Земля называется подножием ног Божиих; следовательно, клясться ею значит клясться самим Богом.

Ни Иерусалимом: Иерусалим называется городом великого царя, т. е. Бога, который есть истинный царь как всей земли, так в особенности еврейского царства, главным городом которого был Иерусалим, где был и храм, единственный в мире, где можно было совершать богослужения Богу царю.

Ни главою: Клятва главою была очень обыкновенная в обыденной жизни клятва, всё равно как у нас в простонародье употребительна божба неблаговидная разного рода. Клясться головою означало то же, что клясться своею жизнью, т. е. я отдаю жизнь свою, или пусть отнята будет у меня жизнь, пусть умру я, если неправда то, что я говорю. Бог есть творец жизни, и в его руке отнять или продолжить жизнь; следовательно, клянущийся ею клянется тем, что не принадлежит ему, а Богу, следовательно, клянется самим Богом.

Ни одного волоса: Так мала власть ваша над изменением своей жизни, что даже изменить цвет волоса вы не можете; следовательно, не надобно клясться тем, что не ваше.

Да, да; нет, нет: это не значит, что христианин всегда должен употреблять вместо клятвы именно эти слова, а значит только, что он должен просто и прямо утверждать истину или отрицать ложь, говорить правду ж не говорить неправды. Сверх того, всякое усиленное, посредством какой-либо божбы, заверение — от лукавого, от зла, от неправды, так как виновник всякого зла есть диавол, — то от диавола.

Запрещая клясться вовсе, спаситель, очевидно, но разумеет клятвы законной, необходимой в общественной и частной жизни, клятвы именем Божиим. Сам он утвердил клятву на суде, когда на слова первосвященника: «заклинаю тебя Богом живым», отвечал: «ты сказал», так как у евреев обыкновенно суд производил клятвенную формулу, а обвиняемый усвоял ее себе словами: аминь да будет так, ты сказал (Мф. XXVI, 63, 64).

Апостол Павел призывает Бога во свидетельство истины своих слов, что есть, очевидно, та же клятва (Рим. 1, 9; IX, 1; 2 Кор. I, 23; II, 17; Гал. I, 20; Филипп. I, 8; 1 Фес. II, 5; Евр. VI, 16).

Клятвы были предписаны законом Моисеевым, но Господь не отменил этих клятв (Исход XXII, II; Лев. V, 1; Числ. V, 19; Второз. XXIX, 12–14).

Отменяются клятвы пустые, фарисейски лицемерные.

ОБЩЕЕ ПРИМЕЧАНИЕ

Вот третье из правил, которое дал Иисус для вступления в царство Божие, и ко всем трем одинаково относится церковь: она прямо отрицает их.

В первом правиле сказано: не сердись — церковь вставляет словечко είχη («напрасно») и объясняет, что гневаться можно, и слова Иисуса ничего не значат. «Если хочешь молиться, то поди помирись с братом». Церковь говорит: это может быть неудобно, и потому можно молиться я тогда, когда и не пойдешь мириться; когда от меня страдают люди, когда миллионы в нужде, тюрьмах, на убийстве, и меня за то упрекают, можно молиться, только надо сказать себе, что я примирился в сердце, — и слова Иисуса ничего не значат.

Во втором сказано: не блуди , и, как пример этого, говорится, что кто разведется с женою, тот сам прелюбодей и жену делает прелюбодейкой и того, кто женится на разведенной.

Церковь поняла так, что Иисус дает правила о том, что считать законным и что незаконным. И что ж? Церковь освящает разводы.

По отношению третьего правила делается то же, но еще поразительнее. Третье правило выражено так коротко и ясно, перетолкования, казалось бы, не могло быть, за исключением стихов ненужных, о том, каким словом не нужно клясться. В третьем правиле Иисус говорит только: «В старину говорили: «держи присягу», а я говорю: Не клянись ни Богом, ни своею головою, потому что всё во власти Бога, и твоя голова, и потому говори: да, да, нет, нет, а что сверх этих слову то зло». Не понять смысла этого нельзя. Если церковь так лжет, она знает зачем: она знает, что устройство общества и ее устройство держатся на присяге, потому она и не может не лгать. Иисус говорит именно про ту самую клятву, которую церковь хочет оправдать.