Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

V. Отношения с монтанизмом.Ерма разделяет с монтанистами высокую оценку пророческого дара и строгость в отношении к дисциплине, но монтанизм появился полвека спустя без какой бы то ни было исторической связи с данным произведением. Более того, ревностно относясь к дисциплине, Ерма не впадает в схизматические крайности. Он считает, что отпущение грехов после крещения трудно, но возможно; видит в безбрачии сверхдолжное доброе дело и, похоже, сожалеет о своем собственном несчастном браке, но допускает повторный брак так же, как и повторное покаяние, — по крайней мере, до возвращения Господа, которого он, как и Варнава, ожидал в ближайшее время. Поэтому Тертуллиан, будучи монтанистом, осуждал Ерму.

VI. Автор и время написания.Существует пять возможных мнений, а) Автор был другом Павла, которого последний приветствует в Рим. 16:14, в 58 г. Это самое древнее мнение, которое лучше всего объясняет авторитет данного произведения [1332], б) Современник Климента, пресвитер–епископ из Рима, 92 — 101 г. Основано на свидетельстве самой книги [1333], в) Брат римского епископа Пия (140 г.). Так утверждает (170 г.) неизвестный автор во фрагменте канона Муратори [1334]. Возможно, он путает старшего и младшего Ерму с переводчиком на латинский, г) Эта книга — произведение двух или трех авторов, которое было начато при Траяне, до 112 г., и закончено братом Пия в 140 г. [1335]д) Ерма — вымышленное имя, чтобы придать «Пастырю» апостольский авторитет, е) Вряд ли стоит упоминания утверждение эфиопского перевода о том, что «Пастырь» был написан апостолом Павлом под именем Ермы (Гермеса), которым называли его жители Листры.

Мы склоняемся к второму мнению, которое может быть согласовано с первым. Автор называет себя Ермой и утверждает, что он — современник Климента Римского, который должен послать его книгу к иноземным церквям [1336]. Это свидетельство ясно, и оно должно перевешивать всякое другое. Если Ерма, упоминаемый Павлом, был в 58 г. молодым учеником, он мог вполне еще быть жив во времена Траяна, а сам он явно представляет себя как пожилого человека к моменту написания книги.

Мы узнаем также от автора, что он был довольно несчастлив в браке и у него были плохие дети; что он потерял богатство, занимаясь торговлей, из–за собственных грехов и беспечности сыновей, но потом раскаялся и начал проповедовать праведность, хотя и не занимал никакой официальной должности в церкви и, очевидно, был простым мирянином [1337]. Прежде он был рабом и был продан своим хозяином женщине–христианке из Рима по имени Рода. На основании стиля греческого языка, на котором написано его произведение, был сделан вывод, что он родился в Египте и вырос в иудейской семье [1338]. Но тот факт, что сначала он принял пожилую женщину, символизирующую церковь, за языческую Сивиллу, скорее предполагает его языческое происхождение. Мы можем сделать такой вывод из полного отсутствия упоминаний о пророческих Писаниях Ветхого Завета. Он ничего не сообщает о своем обращении.

Книга, вероятно, была написана в конце I или начале II века. В ней нет никаких следов иерархической организации и предполагается идентичность должностей пресвитеров и епископов; даже Климент Римский не назван епископом [1339]. Состояние церкви действительно описано как развращенное, но развращение это началось еще в апостольскую эпоху, что мы видим из посланий и Откровения. Во времена Иринея эта книга пользовалась величайшим уважением, что говорит о ее древнем происхождении.

VII. Авторитет и ценность.Никогда отношение общества к произведению послеапостольской литературы не менялось так радикально. «Пастырь» был своевременной книгой, но не книгой на все времена. Для христиан II и III веков он обладал всем очарованием романа о мире духов, каким в более поздний период обладало «Путешествие Пилигрима» Буньяна. Его даже читали на публичном поклонении до времен Евсевия и Иеронима и добавляли к сборникам Священного Писания (таким как Синайский кодекс, где он следует за Посланием Варнавы). Ириней цитирует его как «божественное Писание» [1340]. Александрийские отцы, при всей своей учености лишенные дара здравого критического суждения, рассматривали эту книгу как «богодухновенную», хотя Ориген и намекает, что другие воспринимают ее с меньшей благосклонностью [1341]. Евсевий относит ее к «неподлинным», хотя и ортодоксальным книгам, подобно Посланию Варнавы, Деяниям Павла и т.д.; Афанасий ставит ее в один ряд с апокрифами Ветхого Завета, полезными для катехетического обучения.

В Латинской церкви, где было создано это произведение, оно никогда не пользовалось большим авторитетом. Канон Муратори относит «Пастыря» к апокрифам и замечает, что его «следует читать [1342], но не использовать в церкви при богослужениях и не причислять к трудам пророков или апостолов». Тертуллиан, оскорбленный учением Ермы о возможности вторичного покаяния и законности повторного брака, отзывается о нем даже с презрением [1343]. Так поступает и Иероним в одном месте, в то время как в другом отзывается о Ерме с уважением [1344]. Амвросий и Августин ничего не говорят о «Пастыре». В декрете папы Геласия I (ок. 500 г.) эта книга осуждается как апокрифическая. С того времени она разделяла судьбу всех апокрифов, и ею полностью пренебрегали. Греческий оригинал в течение веков считался утраченным, пока внезапно не был обнаружен в середине XIX века, в результате чего вновь пробудился интерес к этому произведению и ученые начали исследовать его как свидетельство об истории развития католического христианства.

«Пастыря Ермы» давно уже перестали использовать в качестве благочестивого чтения или развлекательной литературы. Мы приведем несколько современных мнений. Мосгейм (который, должно быть, читал его очень поверхностно) называет разговоры небесных духов у Ермы более нелепыми и скучными, чем разговоры современных цирюльников, и называет Ерму либо глупцом, либо мошенником. Великий историк Нибур, по сообщению Бунсена, имел обыкновение говорить, что ему жаль афинских [почему не римских?] христиан, которые вынуждены были слушать чтение такой книги в церкви. Сам Бунсен объявляет ее «романом, написанным с лучшими намерениями, но глупым».

С другой стороны, некоторые ученые–ирвингиане, доктор Тирш и господин Гааб, возродили древнюю веру в сверхъестественные видения, которые действительно наблюдались и записывались Римской церковью апостольского периода, но позже эти записи были изменены и смешаны с заблуждениями неким компилятором, жившим во время Пия. Гааб полагает, что Ерма был наделен способностью к ясновидению и писал под действием вдохновения аналогично Сведенборгу.