Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

Александрийское богословие интеллектуально, глубоко, волнующе и исполнено плодотворных мыслей, но чрезмерно идеалистично и спиритуалистично, а в толковании теряется в произвольных аллегорических выдумках. Пытаясь примирить откровение и философию, его представители, как и Филон, использовали много чуждых элементов, особенно платонического характера, и склонялись к теориям, которые в более позднюю и более ортодоксальную, но отличавшуюся большей узостью мышления и менее продуктивную эпоху были осуждены как еретические, в результате чего бессмертная услуга, которую эта школа оказала своему собственному и последующему времени, не была оценена по достоинству.

(I.) Clementis Alex. Opera omnia Gr. et hat. ed. Potter (епископ Оксфорда). Oxon. 1715. 2 vols. Репринт Venet. 1757. 2 vols, fol., и в Migne, Patr. Gr. Vols. VIII, IX, с добавлениями и комментариями Nic. Le Nourry. О рукописях и изданиях Климента см. Fabricius: Biblioth. Graeca, ed. Harles, vol. VII. 109 sqq.

Другие издания: Victorinus (Florence 1550); Sylburg (Heidelb. 1592); Heinsius (греко–латинское, Leyden 1616); Klotz (Leipz. 1831–34, 4 vols., только на греческом и весьма неточное); W. DiNDORF (Oxf. 1868–69, 4 vols.).

Английский перевод Wm. Wilson в Clark, «Ante–Nicene Library», vols. IV and V. Edinb. 1867.

(II.) Евсевий: Hist. Eccl. V. 11; VI. 6, 11,13. Иероним: De Vir. ill. 38; Фотий: Biblioth. 109–111. См. Testimonia Veterum de Cl. в Potter, vol. I, и в Migne, VIII. 35–50.

(III.) Hofstede de Groot: Dissert, de Clem. Alex. Groning. 1826.

A. F. Daehne: De γνώσει Clem. Al. Hal. 1831.

F. R. Eylert: Clem. υ. Alex, als Philosoph und Dichter. Leipz. 1832.

Епископ Κα ye: Some Account of the Writings and Opinions of Clement of Alex. Lond. 1835.

Kling: Die Bedeutung des Clem. Alex, für die Entstehung der Theol. («Stud. u. Krit.» 1841, no. 4).

Η. J. Reinkens: De Clem. Alex, homine, scriptore, philosopho, theologo. Wratisl. (Breslau) 1851.

H. Reuter: Clementis Alex. Theol. moralis. Berl. 1853.

Laemmmer: Clem. AI. de Logo doctrina. Lips. 1855.

Аббат Cognât: Clement d'Alexandrie. Paris 1859.

J. H. Müller: Idées dogm. de Clement d'Alex. Strasb. 1861.

Ch. E. Freppel (католик): Clement d'Alexandrie. Paris 1866, 2 nded. 1873.

С. Merk: Clemens υ. Alex, in s. Abhängigkeit von der griech. Philosophie. Leipz. 1879.

Fr. Jul. Winter: Die Ethik des Clemens v. Alex. Leipz. 1882 (первая часть Studien zur Gesch. der christl. Ethik).

Jacobi в Herzog 2III. 269–277; Westcott в Smith and Wace, I. 559–567.

Theod. Zahn: Supplementum Clementinum. Третья часть его Forschungen zur gesch. des N. T. liehen. Kanons. Erlangen 1884.

I. Тит Флавий Климент [1499] был родом из Греции, вероятно, из Афин.Он родился около 150 г. и воспитывался в язычестве. Он был знаком со всеми жанрами эллинистической литературы и всеми существовавшими философскими системами, но не находил в них ничего, что могло бы удовлетворить его жажду истины. Будучи уже взрослым, он принял христианскую веру и совершал долгие путешествия на Восток и Запад в поисках наиболее выдающихся учителей, «которые сохранили предание чистого учения о спасении и насаждали подлинное апостольское семя в сердцах своих учеников». В Египте на него произвел неизгладимое впечатление Пантен, который, «подобно сицилийской пчеле, собирал цветы на апостольских и пророческих лугах, наполняя души своих учеников истинным и чистым знанием». Климент стал пресвитером Александрийской церкви, а около 189 г. сменил Пантена на посту лидера катехетической школы этого города. Здесь он благотворно трудился около двадцати лет, обращая язычников и обучая христиан, пока гонения, по–видимому, при Септимии Севере, около 202 г., не вынудили его бежать. Потом мы встречаем его в Антиохии и наконец (в 211 г.) с его бывшим учеником, епископом Александром, в Иерусалиме. Неизвестно, вернулся ли он в Александрию. Он умер до 220 г., примерно в то же время, что Тертуллиан. Ему, как и Оригену, не нашлось места среди святых Римской церкви, хотя в древние времена его часто называли этим почетным титулом. Его имя присутствует в древних западных мартирологах, но в мартирологе Климента VIII оно опущено, по предложению Барония. Бенедикт XIV подробно отстаивает правильность этого опущения (1748), ссылаясь на нездравомыслие его учения.

II. Климент был родоначальником александрийской христианской философии.Он объединил библейскую и эллинистическую ученость, рассуждая проницательно и вдумчиво. Во многих отношениях он поднялся над предрассудками своего века к более свободным и духовным взглядам, однако его богословие — не единое целое, но запутанная эклектичная мешанина подлинных христианских элементов с многочисленными стоическими, платоническими и филоновскими составляющими. В его произведениях много повторов, недостает ясного и четкого метода. Свои интересные и часто глубокие мысли он выражает фрагментарно или намеренно затемняет их, особенно в Stromata, окутывая мистическим туманом, чтобы скрыть их от экзотерического большинства и поощрить исследования посвященных, знакомых с философией христиан. В этом его близость к языческим мистериальным культам, гностическим тайнам. Прекрасное знакомство с греческой литературой, большое количество цитат из утраченных произведений поэтов, философов и историков делает его труды важными и для исследований классической древности. Он жил в переходный период, когда христианская мысль начинала овладевать умами и внедряться во все области человеческого знания. «Следует честно признать, — пишет доктор Уэсткотт, — что стилю его обычно недостает выразительности и изящества; что его метод толкования лишен связности; что его знания бессистемны; однако мы с благодарностью восторгаемся богатством информации, которую он нам предоставляет, его начитанностью, его разнообразными увлечениями, его возвышенными устремлениями, его благородным представлением о служении и возможностях Веры».

III. Три ведущих произведения, написанных Климентомв период преподавания в Александрии, между 190 и 195 г., представляют три этапа воспитания человеческой расы Божественным Логосом, соответствующие трем степеням познания, которых требовали древние мистагоги [1500], и связанные друг с другом как апологетика, этика и догматика, или как вера, любовь и мистическое видение, или как этапы христианского поклонения, ведущие к отправлению священных таинств. «Увещание к эллинам» [1501]в трех книгах с почти избыточной ученостью указывает на неразумность и безнравственность язычества, но и на присутствие в нем более благородного пророческого элемента и пытается привести грешника к покаянию и вере. В «Педагоге» или «Наставнике» [1502]автор рассказывает о христианской морали, постоянно приводя в сравнение языческие практики, и призывает к святой жизни, задача которой — стать подобным Богу. Наставник — это Христос, а дети, которых Он обучает, — простые, искренние верующие. «Строматы», или «Узорчатые ковры» [1503], в семи книгах (восьмая, представляющая собой несовершенный трактат по логике, поддельная), позволяет ближе познакомиться с христианством, но без какой бы то ни было системы (отсюда название книги): это разнородная смесь исторических курьезов, прекрасных поэтических фрагментов, философских отступлений, христианских истин и еретических заблуждений. Климент сравнивает эту книгу с лесистой горой или садом, в котором растут плодоносящие и бесплодные деревья всякого рода, кипарис, лавр, ива, яблоня, маслина, смоковница; они растут в беспорядочном смешении, чтобы многие из них оставались скрыты от глаз грабителя, но ничто не ускользнет от взгляда труженика, который пересадит их и расположит в нужном ему порядке. Возможно, этот труд был лишь предисловием к более всеобъемлющему богословскому произведению. В конце автор рисует образ подлинного гностика, то есть совершенного христианина, помимо прочих качеств, приписывая ему стоическое умение быть выше чувственных привязанностей. Климента вдохновляла мысль о том, что христианство удовлетворяет все интеллектуальные и моральные желания и потребности человека.