Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

Мф. 12:32 (грех к смерти); Мф. 26:24 (Иуде лучше было бы никогда не рождаться); Мф. 25:46 («мука вечная» противопоставляется «жизни вечной»); Мк. 9:48 («геенна, где червь их не умирает и огонь не угасает»). В свете этих торжественных заявлений мы должны понимать те места из Павла (Рим. 5:12 и сл.; Рим. 14:9; 1 Кор. 15:22,28), в которых говорится о всеобщем воскресении. В наши планы не входит вдаваться здесь в экзегетические споры, но так как значение слова αιώνιος было почерпнуто из дискуссий отцов церкви, обязательно следует заметить, что сила их аргументов заключается не в этимологическом значении отдельного слова, которое сводится к «зону», но в его связи с будущим наказанием, противопоставленным будущей награде, в вечности которой никто не сомневался (Мф. 25:46). По поводу толкования см. М. Stuart, I.c., и особенно статьи Тейлора Льюиса, касающиеся Olamic and Aeonian words in Scripture, в комментарии Lange на Eccelsiastes (Am. ed., p. 44–51).

Ер. ad Eph., с. 16: ό τοιούτος, ρυπαρός γενόμενος, εις τό πυρ τό ασβεστον χωρήσει.

Vis. III. 2, 7; Simil. VIII. 9 (ed. Funk, I, p. 256, 488 sq.). Доктор Пьюзи в подтверждение своего мнения упоминает также Поликарпа (?), Варнаву, поддельное второе послание Климента и многих мучеников (на основании книг об их деяниях), р. 151–166.

Apol. I. 8 (см. Платон, Phaedr., р. 249 A; De Republ., p. 615 А).

Apol. I. 21; см. также с. 28, 45, 52; II. 2, 7, 8, 9; Dial. 45, 130. Также см. Engelhardt, р. 206, и Donaldson, II. 321.

Petavius, Beecher (p. 206), Farrar (p. 236) и другие.

Dial. с. Tr. 4. 5; см. также Apol. I. 21. Татиан, его ученик, выступает против платоников (Adv. Graec, с. 13): «Душа не бессмертна сама по себе, о греки, но смертна (ουκ έστιν αθάνατος ή ψυχή καθ' εάυτήν, θνητή δε). Однако она может не умирать». Ириней, Феофил Антиохийский, Арнобий и Лактанций придерживались того же мнения. См. Nitzsch, I. 351–353.

В Dial., с. 5, он вкладывает в уста пожилого человека, которым он был обращен, следующие слова: «Достойные видеть Бога больше не умирают, другие же подвергнутся наказанию и будут наказываемы, пока Ему будет угодно, чтобы они жили и страдали ». Но непосредственно перед этим он говорит: «Я не хочу сказать, что все души умирают: это было бы подарком для грешников. Что же тогда? души благочестивых пребывают в лучшем месте, души нечестивых и грешников — в худшем, ожидая момента суда». См. примечание Отто к этому отрывку, Op. II . 26.

Adv. Haer. II . 34, §3: «omnia quae facta sunt… persévérant quoadusque ea Deus et esse et perseverare voluerit». Ириней рассуждает, что у всего сотворенного было начало, следовательно, может быть и конец. Будет существование продолжаться или нет, зависит от благодарности или неблагодарности человека. Тот, кто хранит дар жизни и благодарен Дарителю, получит долготу дней навеки (accipiet et in saeculum saeculi longitudinem dierum); тот же, кто отбрасывает дар прочь и не благодарен Творцу, «лишает себя вечного устояния » (ipse se privat in saeculum saeculi perseverantia). Из этого отрывка, сохранившегося только в несовершенном латинском варианте, Додуэлл, Бичер (р. 260) и Фаррар (241) делают вывод, что Ириней учил уничтожению грешников; слово perseverantia они понимают как указывающее на продолжение существования; однако Массуэт (см. его примечание в Stieren I. 415) и Пьюзи (р. 183) объясняют perseverantia как продолжение реальной жизни в Боге, или вечное счастье. Следует признать, что отрывок не очень понятен, потому что longitudo dierum и perseverantia — не одно и то же, притом perseverantia — не синоним existentia или vita. В кн. IV. 20, 7 Ириней говорит, что Христос «стал наделять благодатью Отца ради блага людей… чтобы люди, совсем отпав от Бога, не прекратили существовать » (cessaret esse); но он добавляет, что « жизнь человека заключается в созерцании Бога» (vita autem hominis visio Dei). В четвертом фрагменте Пфаффа, приписываемом ему (Stieren I. 889), он говорит, что Христос « придет в последние времена уничтожить всякое зло (εις τό καταργήσαι παν τό κακόν) и примирить все сущее (εις τό άποκαταλλάξαι τα πάντα, из Кол. 1:20), чтобы положить конец всякой нечистоте». Этот отрывок, подобно 1 Кор. 15:28 и Кол. 1:20, касается, скорее, всеобщего возрождения, чем уничтожения, но он допускает, как и отрывки из Павла, толкование, согласующееся с идеей вечного наказания. См. длинное примечание в Stieren.

Adv. Haer. III. 4, 1; II. 28, 7. См. Pusey, p. 177–181. Ziegler (Irenaus, p. 312) говорит, что Ириней учит вечному наказанию в нескольких местах или предполагает его и цитирует III. 23, 3; IV. 27, 4; 28, 1; IV. 33, 11; 39, 4; 40, 1 и 2.

Philos. IX. 23, 30.

Apol., с. 45. См. также De Test. An. 4; De Sped. 19, 30. Pusey, 184 sq.

De Mortal. 10; Ер. VIII. 2. Pusey, 190. Он цитирует также «Встречи» Климента и его гомилии (XI. 11) в поддержку данного взгляда.

Ориген, С. Cels. VIII. 48. Ориген, отвечая, не отрицает этого факта, но пытается доказать, что правда на стороне христиан.

Adv. Gent. II. 14. Теория относительного бессмертия и уничтожения грешников недавно была возрождена одним благочестивым англичанином, преподобным Эдуардом Уайтом, Edward White, Life in Christ. Доктор P. Рот также является сторонником уничтожения, но только после того, как обращение грешников становится морально невозможным. См. его посмертно изданную Dogmatik, ed. Schenkel, II. 335.

De Princ. I. 6, 3. См. также его In Jer. Нот. 19; С. Cels. VI. 26.

Обычно, от Августина до Ницша (I. 402), утверждалось, что Ориген включал сатану в άποκατάστασις των πάντων, но в Ер. ad Rom. 1. VIII. 9 (Opera IV. 634) он говорит, что сатана не будет обращен даже в последние времена, а в послании Ad quosdam amicos Alex. (Opera I. 5, цитируется в Pusey, p. 125) написано: «…Хотя говорят, что отец коварства и погибели тех, кто будет изгнан из царства Божьего, может быть спасен, никто не может говорить так, разве что безумец».

Он говорит о πάλιν άλλη άρχή после завершения апокатастасиса в некоторых зонах. См. критические замечания Неандера, I. 656 (Am. ed.).

Nitzsch (I. 403 sq.) включает в число сторонников всеобщего спасения и Григория Назианзина, и, возможно. Златоуста. Фаррар делает то же самое, но более уверенно (249 sqq., 271 sqq.). Однако доказательства в пользу обратного — более веские, см. Pusey, 209 sqq., 244 sqq., и они не могут быть объяснены простым «приспособлением к популярным взглядам». Правда то, что Златоуст чтил память Оригена, что он восхвалял своего учителя, Диодора Тарсийского, и что его комментарии к 1 Кор. 15:28 похожи на учение об апокатастасисе. Пьюзи слишком пренебрежительно высказывается о Диодоре и Феодоре Мопсвестийском как отцах несторианства и несправедливо утверждает, будто они отрицали воплощение (223–226). Они и Златоуст были родоначальниками здравой грамматической экзегетики и выступали против экстравагантного аллегоризма школы Оригена.