Филип Шафф - История христианской Церкви Том II Доникейское христианство (100 — 325 г. по P. Χ.)

См. §111.

Instruct, adv. Gentium Deos, 43, 44, с иудейским представлением о многодетности семей в тысячелетнем царстве.

Instit. VII. 24; Epit. 71, 72. Он цитирует Сивиллины пророчества и ждет скорого конца света, но только после разрушения города Рима.

Есть его комментарий к Откровению и фрагмент De Fabrica Mundi (часть комментария к Книге Бытия). Иероним причисляет его к хилиастам.

В его «Пире десяти дев», IX. 5, и «Беседе о воскресении».

Евсевий, Η. Ε. II. 25 (против монтаниста Прокла) и III. 28 (против хилиазма).

De Princ. II . 11. Однако у него были очень чувственные представления о тысячелетнем царстве, с заключением браков и роскошными пирами.

Евсевий VII. 24, 25.

De Civit. Dei, XX. 6–10.

Аугсбургское исповедание, арт. XVII, осуждает анабаптистов и других «распространяющих ныне иудейские мнения о том, что перед воскресением мертвых благочестивые будут править мирским царством, а грешники будут повсюду подавлены». Англиканское исповедание, составленное Кранмером (1553), в 41–й статье (опущенной в более поздней редакции при Елизавете, 1563) говорит, что тысячелетнее царство — это «басня иудейского слабоумия».

Это привычное название, возможно, взято из Тертуллиана, который называет последователей апостолов Apostolici (De Carne, 2; Praescr. Haer. 30). Уэсткотт называет их sub–apostolic, Дональдсон — ep–apostolic.

«Самая поразительная особенность их произведений, — говорит Дональдсон (р. 105), — то глубокое живое благочестие, которым они проникнуты. Оно заключается в самой пылкой любви к Богу, в глубочайшем интересе к человеку и проявляется в здоровой, сильной, человечной морали».

Как и послания НЗ, произведения апостольских отцов церкви обычно начинаются с указания адресата и с христианского приветствия, а завершаются благословением и славословием. Послание Климента к коринфянам начинается так (гл. 1): «Церковь Божья, пребывающая в Риме, к церкви Божьей, пребывающей в Коринфе, к тем, кто призван и освящен по воле Бога, через Господа нашего Иисуса Христа: благодать и мир от Всемогущего Бога, через Иисуса Христа, да умножатся у вас» (ср. с 1 Кор. 1:2,3; 2 Пет. 1:2). Оно завершается так (гл. 65, бывшая гл. 59): «Благодать Господа нашего Иисуса Христа да будет с вами и со всеми людьми повсюду, призванными Богом через Того, Чья будет слава, честь, власть, величие и вечное правление от века прошлого во веки веков. Аминь». Послание Поликарпа начинается так: «Поликарп и пресвитеры, которые с ним, к церкви Божьей, пребывающей в Филиппах: да умножится с вами милость и мир от Бога Всемогущего и от Господа Иисуса Христа, Спасителя нашего»; завершается оно так: «Благодать да будет со всеми вами. Аминь». Послание Варнавы начинается и заканчивается очень общо. В нем не упоминаются имена автора и адресатов. Вступление и приветствие посланий Игнатия длиннее и перегружены, даже в сирийском варианте.

См. Евсевий, Η. Ε. III. 16; IV. 23, в отношении послания Климента, которое продолжали читать в коринфской церкви до времен Дионисия, 160 г. по P. X., и даже до времен Евсевия и Иеронима в IV веке. Pastor Hermae упоминается Иринеем, IV. 3, как «scriptum», и определяется Климентом Александрийским и Оригеном (Ad Rom. Comment. Χ, с. 31) как «scriptura valde utilis et divinitus inspirata».

Александрийский кодекс (А) V века содержит после Апокалипсиса Послание Климента Римского к коринфянам и фрагмент его гомилии; в конце Синайского кодекса IV века есть полный греческий текст Послания Варнавы, а также часть греческого Pastor Hermae.

Фраза приписывается архиепископу Уэйтли.

Бауру, Швеглеру и другим тюбингенским критикам сильно недостает духовной проницательности, когда они относят новозаветные писания, даже Евангелие от Иоанна, к послеапостольской эпохе — времени отраженного лунного света. Это другая крайность в сравнении с римской переоценкой учения отцов церкви, как обладающего равным авторитетом с Библией.

См. выше, §56, и мою монографию, третье, пересмотренное издание, 1889.

Существует шесть разных предположений. 1) Климент — это филиппиец Климент, упоминаемый Павлом. Так считают Ориген, Евсевий, Иероним. Возможно, он был греком или римлянином, работавшим в Филиппах временно, а потом жившим в Риме. 2) Дальний родственник императора Тиберия. Так говорится в Гомилиях Псевдо–Климента, которые запутанны и бесполезны с исторической точки зрения. 3) Консул Флавий Климент, двоюродный брат Домициана, приговоренный им к смерти за «атеизм», то есть христианскую веру, в 95 г. по P. X., в то время как его жена Домитилла (основавшая древнейшее христианское кладбище в Риме) была сослана на остров. Так полагает Гильгенфельд и, с меньшей уверенностью, — Гарнак. Но наш Климент умер естественной смертью и, если бы он был близким родственником императора, этот факт был бы широко известен в церкви. 4) Племянник Флавия Климента. Так написано в деяниях мучеников Нерея и Ахиллия, и этой точки зрения придерживается кавалер Де Росси. 5) Сын Флавия Климента. Так считает Эвальд. Но сыновья консула, которых Домициан назначил своими наследниками, были еще детьми, когда Климент уже был епископом Римским. 6) Иудей–вольноотпущенный или сын вольноотпущенного из дома Флавия Климента. Эту версию неплохо защищает Лайтфут (р. 265). Похоже, что императорский дом был центром Римской церкви со времени заключения Павла (ФлII. 4:22). Рабы и вольноотпущенные часто были очень умны и образованны. Ерма (Vis. I. 1) и папа Каллист (Philos. IX. 12) были прежде рабами. Функ приходит к выводу: res non liquet. Так же считает и Ульхорн в издании Герцога.

Ренан (р. 313) думает, что он был римским иудеем. Так считает и Лайтфут. Но Иустин Мученик тоже был знаком с Ветхим Заветом, хоть и был язычником по происхождению и образованию.

См. §52. Вриенний подробно обсуждает этот вопрос в своих «Пролегоменах» и приходит к выводу, что Климент был третьим епископом Рима, автором обоих Посланий к коринфянам. Он отождествляет его с Климентом из Флп. 4:3.

Скептический Ренан, некогда изучавший римское католическое богословие в Сен–Сюльпис, говорит: «Clément Romain ne fut pas seulememt un personnage réel, ce fut un personnage de premier ordre, un vrai chef d'Église, un évêque, avant que Vépiscopat fût nettement constitué, j'oserai presque dire un pope, si ce mot ne faisait ici un trop fort anachronisme. Son autorité passa pour la plus grande de toutes en Italie, en Grèce, en Macédonie, durant les dix derinière années du I er siècle. A la limite de l'âge apostolique, il fut comme un apôtre, un épigone de la grande génération des disciples de Jésus, une des colonnes de cette Église de Rome, qui, depuis la destruction de Jérusalem, devenait de plus en plus le centre du christianisme» {Климент Римский был не просто реальным лицом, это был герой первой значимости, подлинный глава церкви, епископ, занявший этот пост еще до учреждения епископата в строгом смысле слова, я осмелился бы даже сказать, папа, если бы это не было слишком явным анахронизмом. Он пользовался наибольшим авторитетом из всех в Италии, Греции, Македонии в последние десять лет I века. В самом конце апостольской эпохи он был подобен апостолу, последователь великого поколения учеников Иисуса, один из столпов Римской церкви, которая после разрушения Иерусалима все больше и больше становилась центром христианского мира}.