Рудольф Штайнер - Границы естественного познания. Восемь докладов, прочитанных в Дорнахе

В известной степени мы внесли ясность, но утратили почву под ногами. Мы не находим никаких понятий, которые дали бы нам возможность как-либо образно представить жизнь и само сознание. С той ясностью, которой мы должны добиваться ради нашей человечности, утрачивается содержательное того, к чему мы, собственно, стремились. И затем с нашими понятиями мы знакомимся с природой. Мы формируем ясные понятия, механически-математическое устройство природы. Мы создаем такие понятийные миры, как учение о происхождении видов и тому подобное. Мы стремимся к ясности. С помощью этой ясности мы создаем себе картину мира. Но в этой картине мира нет никакой возможности найти человека, нас самих. С нашими понятиями мы на поверхности своего сознания дошли до общения с природой. Мы пришли к ясности, но по пути мы потеряли человека. Мы идем сквозь природу, применяя математически-механическое объяснение природы, используя объяснение природы с помощью эволюционной теории о происхождении видов, образуем всяческие биологические понятия, объясняем природу, формируем картину природы — но человеку там нет места. Мы утратили полноту, которую имели вначале, и стоим перед тем понятием, которое мы можем формировать с помощью самых, я бы сказал, иссушающих понятий, с по- мощью самых ясных, но самых иссушающих, безжизненных понятий — мы стоим перед понятием материи. И, по сути дела, Ig№rabimus в отношении понятия материи есть просто признание: я пришел к ясности, я пришел к полному пробуждению сознания, но при этом в процессе моего познания, в процессе моего толкования я в своем понимании утратил существо человека.

И тогда мы обращаемся внутрь. Мы отворачиваемся от материи и смотрим теперь внутрь сознания. Мы видим, как внутри этого сознания протекают представления, разыгрываются эмоции, как озаряют нас волевые импульсы. Мы наблюдаем все это и видим, что там, в своем самосозерцании, где мы пытаемся теперь развить ту ясность, которой мы достигли во внешней природе — там этого не происходит. Мы, до определенной степени, плаваем в некой стихии, которую не можем привести к реальным контурам и которая всегда непрерывно расплывается. Ясность, которой мы достигаем в отношении внешней природы, не дается нам в отношении нашего внутреннего мира. Мы видим, как в современнейших направлениях, работающих в этих глубинах души — в англо-американской ассоциативной психологии — стремятся по образцу Юма, [4] 4. Давид Юм, 1711 — 1776, англ, философ. Милля [5] 5. Джон Стюарт Милль, 1806 — 1873, англ, философ. и Джеймса [6] 6. Уильям Джеймс, 1842 — 1910, американский философ и психолог, основатель прагматизма. применить к представлению и ощущению то, что стало ясным при наблюдении внешней природы — взаимосвязь вещей и процессов. На ощущение переносят внешнюю прозрачность. Это невозможно. Это то же самое, как если бы при плавании захотели применить законы полета. Не справляются со стихией, в которой должны теперь двигаться. Ассоциативная психология не приближается к истинным очертаниям, к ясности в отношении факта сознания. И даже пытаются теперь к человеческому представлению, к душе применить с некоторой рассудочностью, как например Гербарт, [7] 7. Иоганн Фридрих Гербарт, 1776 — 1841, немецкий философ, психолог и педагог. вычисления, имеющие такой успех в природных процессах. Вычислять можно, но вычисления повисают в воздухе. Всякие попытки бесполезны, потому что расчетные формулы не могут схватить того, что, собственно, происходит в душе. Между тем как человека утратили на путях внешней ясности, его все-таки нашли — ведь это само собой разумеется, что человека нашли, когда вернулись в сознание, — но теперь мало толку от этой ясности, так как в этом сознании, кидаясь туда-сюда, иллюзорно плавают во все стороны. Человека находят, но не находят никакого образа человека.

Это то, что точно ощутил, однако менее точно — только из некоторого всеобщего чувства в отношении современного исследования природы — высказал в августе 1872 года Дюбуа-Раймон этим Ig№rabimus. По сути дела этот Ig№rabimus хочет сказать: в ходе исторического развития человечества мы достигли, с одной стороны, ясности в природе и создали понятие материи. В этой картине природы мы утратили человека, то есть самих себя. В свою очередь, мы оглядываемся на наше сознание. Мы стремимся привнести туда, внутрь, то, чего мы как самого значительного достигли для нового разъяснения природы, — ясность. Но сознание снова отторгает эту ясность. Эта математическая ясность здесь неприменима. И хотя мы находим человека, однако наше сознание еще недостаточно сильно, еще недостаточно интенсивно для его постижения.

Людям снова хотелось бы ответить неким Ig№rabimus'oм. Однако этого не должно быть, ибо в отношении социальных требований современного мира нам необходимо нечто иное, чем Ig№rabimus. Определение границы, к которой 14 августа 1872 года подошел Дюбуа-Раймон со своим Ig№rabimus'oм, обычно лежит не в направлении человеческой природы, а в современном состоянии исторического развития человечества. Как переступить этот Ig№rabimus? Это большой вопрос. На него необходимо ответить, исходя не просто из потребности познания, а исходя из всеобщих потребностей человечества. И о том, как можно стремиться к ответу, как можно преодолевать этот Ig№rabimus таким образом, как это должно быть преодолено развитием человечества, — об этом должна идти речь в дальнейшем изложении курса.

Всем, кто от цикла докладов с таким названием, как этот, требует, чтобы сюда не примешивалось ничего, что в определенной степени прерывает объективно-безличностный ход изложения, я хотел бы заметить: когда речь идет о том, чтобы изложить результаты формирования человеческого суждения, и притом в их реальной связи с жизнью и со всем человеческим бытием, то неизбежным становится указывать на определенные личности — и как раз сегодня мне не раз придется делать это, — от которых исходит образование таких суждений, и вообще придерживаться даже в научном изложении кое-чего, что принадлежит той области, где возникает суждение, области человеческой борьбы, человеческого стремления к такому суждению. И здесь, конечно, прежде всего, надо ответить на вопрос: что можно из научного суждения, сформированного в новое время, перенести в социальное живое мышление, стремящееся преобразовать результаты мышления в жизненные импульсы? — Ибо надо приложить определенные мыслительные усилия также и к тому, чтобы весь ход проводимых рассмотрений вывести из кабинетов и научных аудиторий и поместить его в живой поток развития человечества.

Вчера я исходил как из современного стремления к механико-математическому мировоззрению, так и из стремления к ликвидации этого мировоззрения, а также из того, что затем достигло вершины в известной речи физиолога Дюбуа-Роймона о границах естественного познания. Однако позади всего этого стоит еще более значительное, оно протискивается в наше наблюдение, когда мы хотим говорить именно в живом смысле о границах познания природы.