Том Райт - Что на самом деле сказал апостол Павел

Если задуматься, это и впрямь была пощечина, причем весьма заслуженная. Бог перевернул с ног на голову все ценности мира сего. Он сделал невозможное, позор обратил во славу, а славу — в поругание. «Немудрое» превзошло мудрых, «немощное» пересилило силу. Крест для Павла — символ и, одновременно, орудие победы единого истинного Бога, Создателя мира над ненасытными силами, посягнувшими на Божью власть над творением. Вот почему он — в центре Павлова «Евангелия». У Исайи глашатай «благовествует радость». По мере того, как он все более убежденно говорит о победе Бога Израилева над идолами Вавилона, в его пророчествах появляется странная фигура — страждущий и превознесенный Раб ГОСПОДЕНЬ. А с другой стороны, современники Павла понимали «благую весть» прежде всего как известие о том, что царь или император одержал важную победу, благодаря которой, возможно, и взошел на престол. Воспитанный на ветхозаветных пророчествах Павел нес языческому миру весть о новом царе, новом императоре, новом Владыке.

В этой связи мне кажется целесообразным отдать первенство, — конечно, среди равных, но все же первенство, — тем фрагментам, в которых Павел говорит о распятии Иисуса как о полной и окончательной победе над «начальствами и властями». Это отнюдь не умаляет ценности других его высказываний о смысле креста. Весть о «распятом Мессии» — ключ ко всему, поскольку она означает, что время властей века сего истекло; знай они, что происходит, они «не распяли бы Господа славы» (1 Кор 1:18–2:8). Вопреки расхожим и поверхностным представлениям, Иисус на кресте подчинил себе «начальства и власти» и «восторжествовал над ними Собою» (Кол 2:14–15). Своей смертью Он освободил «иудеев» и «эллинов» от «вещественных начал мира сего» (Гал 4:1–11). И что важнее всего, послушанием «до смерти» Иисус победил грех и смерть, дабы воцарились благодать и праведность (Рим 5:12–22). «Евангелие» и в самом деле возвещало о победе царя.

Но каким образом ужасная смерть Иисуса могла стать победой над властями, грехом и даже смертью? Для Павла здесь все предельно ясно: исполнилось данное Богом обетование о том, что в Аврааме и семени его упразднится зло. Собственно ради этого и был заключен завет. Поэтому в пространной тираде, помещенной в начале Послания к Римлянам, Павел, говоря о верности Бога завету (или, иначе говоря, о Его праведности), сначала упоминает об исполнении данных Аврааму обетовании (3:21–4:25), затем — о «снятии» Адамова греха (5:12–21) и, наконец, об освобождении всей твари (8:17–25). Тот же ход мыслей можно обнаружить и в других текстах. Например, в Послании к Галатам от рассуждений о завете с Авраамом и исполнении его во Христе Павел приходит к идее «новой твари» (Гал 6:15). Аналогично, во Втором послании к Коринфянам «новый завет» (глава 3) также «обновляет тварь» (глава 5). И везде осуществление завета оказывается неразрывно связано со смертью Иисуса — наивысшей точкой, в которой Бог «осудил смерть» (Рим 3:24–26; 8:3) и явил свою непостижимую любовь во всей ее славе (Рим 5:6–11; 8:31–39).

Это именно исполнение, а не отказ от завета. Было бы до неприличия легкомысленно полагать, что, усвоив на дороге в Дамаск (или чуть позже) некий набор истин о кресте, Павел вынужден был отказаться от всех «пережитков иудаизма», в том числе и от надежды на то, что Бог в конце концов исполнит свои обетования. Конечно, намек на нечто подобное можно (по ошибке) усмотреть, например, в следующих стихах Послания к Филиппийцам:

Но что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа…

Но дело обстояло совсем иначе. Бесспорно, ни Павел, ни его единоверцы не могли предположить, что Бог станет действовать именно так. Однако Павлово отношение к смерти Иисуса не возникло на пустом месте. Сила его «благовестил» как раз и состояла в том, что он взывал к язычникам из глубин иудейской истории и традиции. Фарисей Савл воспринимал Писание не только как книгу жалоб на то, что «все плохо»: Израиль в упадке, народ неверен, грешит и бунтует, а за это на него обрушиваются несчастья, его завоевывают, порабощают и уводят в плен. Прочитаем хотя бы 74/73–й псалом и попробуем представить себе, с каким пылом мог произносить эти слова сидящий во дворе Храма, на виду у глазеющих из крепости римских воинов, иудей Савл из Тарса.

Иными словами, участь Израиля, его страдания в языческом плену — не случайность. Они не были напрасными. Именно в страданиях Иисуса Христа, подлинного Мессии Израилева, судьба народа обретает свой смысл и полноту. Когда Павел говорит, что «Христос умер за грехи наши, по Писанию» (1 Кор 15:3–8), — это, кстати, самое начало «евангелия воскресения», как оно изложено в Первом послании к Коринфянам, — он не имеет в виду, что мог бы привести полдюжины «текстуальных свидетельств», которые при известной изворотливости можно выдать за «пророчества о распятии». Речь идет о другом — о том, что все Писание, все события великой драмы Божьего действия в истории сошлись в точке креста, к которому римляне пригвоздили молодого еврея из Назарета. Хотя здесь, притом весьма поверхностно, мы рассмотрели лишь очень малую часть того, что Павел говорил о кресте, этого вполне достаточно, чтобы понять: позорная смерть Иисуса от рук язычников стала для Павла центром и отправной точкой всего благовестил. Он видел в ней исполнение пророчеств Исайи, утверждение полной и окончательной победы Царя. Это была для него та самая «радостная весть», которой иудеи должны поделиться со всем миром.

Но погодите, скажет кто–нибудь, в I веке римляне распяли сотни старых и юных иудеев. Что особенного было именно в этой казни? Ответ Павла можно разбить на две части. Надо вспомнить, во–первых, кого распяли, а во–вторых, что случилось потом. Мы же пойдем в обратном порядке: от воскресения Иисуса к признанию Его мессианства и, следовательно, владычества над миром. Таковы (наряду с распятием) основные «составляющие» Павлова благовестил.

«А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша… А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще во грехах ваших» (1 Кор 15:14–17). Не будь воскресения, сама по себе крестная смерть не несла бы никакой благой вести, не говоря уже о торжестве Царя, и тем более надежды на спасение. Но это не означает, что крест был всего лишь мрачноватым происшествием на пути к победе. Как мы видели, для Павла распятие означало, что любовь Творца оказалась сильнее взбунтовавшегося творения, что силы, которые жаждали власти над человеком и миром, побеждены раз и навсегда. Однако (тут богословский «маятник» качнулся в другую сторону), когда бы эта победа не завершилась воскресением, она бы не была победой вообще. Павел, вслед за Писанием, убежден, что грех и смерть — звенья одной цепи. Если Иисус победил грех, значит, смерть над ним не властна. Если же Он воскрес из мертвых, значит, крест уничтожил смерть, иными словами, наконец–то свершилось то, что было обещано Аврааму и пророкам. Такова логика первых девятнадцати стихов 15–й главы Первого послания к Коринфянам — одного из произвольно выбранных нами примеров Павлова благовестия.