Андрей Кураев - ПЕРЕСТРОЙКА В ЦЕРКОВЬ

Особенно странно слышать призывы к «бескорыстному миссионерскому служению» от финансово-благополучных людей. Как справедливо заметил еще дореволюционный патролог, «только добровольная бедность могла давать Златоусту нравственное право говорить к бедным о ничтожестве богатства. Когда епископ, живущий в роскоши, осмеливается проповедовать о евангельской простоте и милосердии, его проповеди в лучшем случае являются обрядом, никого ни к чему не обязывающим» [1005]. В условиях, когда практически во всех епархиях главной, а зачастую и единственной темой епархиального собрания становится призыв архиерея к увеличению денежных отчислений «на нужды епархиального управления» [1006], призыв к низшим священнослужителям нести «жертвенное служение» теряет изрядную толику своей убедительности.

Если упор лишь на «жертвенность», то тогда вместо «миссионерской концепции» надо принимать «Концепцию возрождения святости». Но появление святых зависит не от «Концепций», а от Единого Святого и Его Воли. И в этом случае нам остается лишь молиться и ждать, с изумлением взирая на преизобилие миссионеров у наших конкурентов.

В дореволюционной России «оклад миссионера в Петрограде был больше, чем у ординарного профессора Академии, а в других епархиях миссионеры располагали еще более значительной суммой» [1007]. В XVIII веке священники, определяемые на служение к новокрещеным народам, получали и денежное и продовольственное жалование — «дабы о домашних своих нуждах ни малейшего попечения не имели, но денно и нощно трудились новокрещеных научать закону и страху Божию» [1008].

Сегодня же церковный бюджет не выделяет средств в распоряжение самих миссионеров, и тем самым все расходы, связанные с поездкой миссионера из одного региона в другой, ложатся на плечи приглашающей стороны. Так что пока вопрос о материальной поддержке миссии не урегулирован у нас ни на общецерковном уровне, ни на епархиальном, ни на приходском.

У нас нет пока понимания того, что миссионерство — это, все-таки, затратная деятельность. Церковь ограбили, многое разрушили, и теперь, естественно, приходится просить: «Помогите, дайте, подайте…». В итоге вырабатывается конфигурация протянутой руки, когда брать легко, а отдавать тяжело. И потому все те направления, которые требуют вложения средств от самой Церкви, у нас еле живы. Это и благотворительность, и миссионерство, и программы социального служения, школы, образование…

А «миссионерство от безысходности» означает следующее: юноша окончил семинарию, но не успел вовремя жениться и принять сан. Тогда он пытается каким-то образом просуществовать при каком-то приходе или школе. Скорее всего — в качестве преподавателя воскресной школы, «катехизатора». Но он сам воспринимает это свое послушание как временное. И плодов от такой «миссии» будет мало…

Глядя на сегодняшнее положение миссии в России, я думаю, что миссионерам необходимо получать второе образование. Во-первых, события последних лет двадцати учат, что те люди, которые активно занимаются миссионерством и в этом смысле заметны в церковной жизни, имеют помимо богословского еще и светское образование. Во-вторых, наличие светского диплома, признаваемого властями, школами, университетами, позволяет беспрепятственно входить в различные государственные учебные заведения. В-третьих, это возможность, очень необходимая, финансовой автономии, когда не нужно каждый раз упрашивать настоятеля хоть чем-то поддержать твое физиологическое существование. В-четвертых, это возможность не всякий каприз владыки встречать с обреченным восторгом (а при необходимости и просто уйти от сановного хама…).

Я думаю, что отсутствие финансовой политики, поддерживающей миссионерство, — это проявление общей церковной атмосферы, являющейся не-миссионерской (если не сказать «антимиссионерской»).

— Об этой атмосфере можно судить только по «финансовой политике»?

— Еще тут были бы уместны очевидные знаки благоволения священноначалия к работе миссионеров. До сих пор внехрамовая работа священнослужителя воспринимается в церковной среде как нечто нетрадиционное и даже неблагочестивое. Посему в статуте церковных наград должно быть ясно сказано, что награды даются не просто за арифметическую выслугу лет, но что миссионерски активный священнослужитель получает награды даже прежде активного храмостроителя. О том же должна говорить и практика вручения церковных наград. В Российской Империи статут ордена святой Анны предусматривал награждение орденом святой Анны третьей степени лиц «Обративших к господствующей Церкви не менее ста человек не христиан, или раскольников» [1009]. Естественно, при этом предполагались и пожалование в дворянство и пожизненная пенсия.

Кстати, неплохо было бы создать хотя бы общецерковный специальный пенсионный фонд для миссионеров — ибо если они трудятся жертвенно, то и накоплений у них не будет, и здоровье они подорвут быстро, и в полуинвалидном состоянии они вернутся в свои родные места, то есть вдаль от стяжанной ими паствы и от ее возможной поддержки. Когда иеромонах Никодим (Ленкеевич) завершил свои многолетние миссионерские труды среди калмыков, указом Синода он был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем астраханского Ивановского монастыря… [1010]Неплохая пенсия (впрочем, архимандритство он сам себе испросил, сославшись на то, что калмыки желают учиться лишь у знатной духовной персоны [1011]). А что ждет нынешних миссионеров?

— Миссионерские съезды что-то сегодня значат?

— Надеюсь. Наши резолюции ни для кого в Церкви не обязательны. Но выработанные нами тексты и советы могут стать известны определенному кругу церковных чиновников-аппаратчиков. Затем, через несколько месяцев кому-то из этих аппаратчиков будет дано задание составить интервью, выступление, доклад кому-то из первенствующих лиц нашей Церкви на сюжет о миссии. Логика же любого аппаратчика проста: делать как можно меньше, желательно откуда-нибудь переписать. И я надеюсь, в качестве шпаргалки он возьмет этот документ и, в частности, этот абзац. И тогда мысль о необходимости терпимости к миссионерским поискам прозвучит уже с более высокой трибуны. У нашего съезда нет полномочий даже рекомендательных, не то что административных, мы можем только робко шептать где-то в уголке. Но если эти же мыслипрозвучат из уст лиц, облеченных высшей церковной властью, тогда уже у нас будет возможность привести сегодняшнее «юродство» как официальную позицию Церкви. Что такое сегодня миссионерский съезд? Каждый из его участников в своей епархии кажется юродивым, непонятным выскочкой. А вот когда это уже с высшей церковной трибуны прозвучит — тогда к юродивым будет более терпимое отношение у их епархиально-приходского окружения.