Хусто Гонсалес - История христианства Tom I. От основания Церкви до эпохи Реформации.

Наконец, в 311 году положение дел переменилось. Сначала издал указ Галерий. Затем Константин разгромил Максенция и вместе с Лицинием в Милане положил конец гонениям. С точки зрения Евсевия и его выживших товарищей, это стало результатом прямого вмешательства Бога и чем-то напоминало события исхода. С этого времени Евсевий – и, по-видимому, многие другие христиане, не выражавшие своих взглядов письменно, – считали Константина и Лициния орудиями Божьего провидения. Когда борьба между императорами наконец закончилась, Евсевий пришел к убеждению, что у Лициния помутился рассудок, отчего он и начал преследовать христиан. Орудием Божьим остался только Константин.

За несколько лет до того, как Константин стал единоличным императором, Евсевия избрали епископом Кесарии. Это была большая ответственность, так как гонения рассеяли паству, которую предстояло собрать снова. Кроме того, сфера полномочий епископства Кесарии распространялась не только на церковь самого города, но и на всю Палестину. Теперь, когда Евсевий стал пастырем и администратором, у него оставалось мало времени для литературных и ученых занятий.

После избрания Евсевия епископом Кесарии прошло достаточно много лет, когда спокойная жизнь церкви была нарушена новой бурей. На этот раз причиной ее стали не гонения со стороны властей, а ожесточенная богословская полемика, угрожавшая единству церкви: арианская ересь. На ней мы особо остановимся в одной из следующих глав, поэтому сейчас не имеет смысла вдаваться в подробности. Достаточно сказать, что поведение Евсевия в этой полемике нельзя назвать безукоризненным. Но объяснялось это не лицемерием или склонностью к компромиссам. Евсевий просто не понимал до конца, что было поставлено на карту. По его представлениям, первостепенное значение имело сохранение единства церкви. Поэтому, хотя сначала он как будто бы поддерживал арианские взгляды, на Никейском соборе он занял противоположную позицию, но по окончании собора опять начал лавировать. Он был известным епископом и ученым, и многие ориентировались на него, так что неопределенность его позиции, как, по-видимому, и многих других менее одаренных людей, мало способствовала достойному завершению полемики.

Впервые Евсевий встретился с Константином много лет назад, когда будущий император посетил Палестину в свите Диоклетиана. На Никейском соборе он увидел, что император выступает сторонником единства церкви и ратует за ее благополучие. Он несколько раз беседовал с императором и вел с ним переписку. Возможно, он узнал Константина лучше, когда тот приехал со своим двором в Иерусалим на освящение нового храма Гроба Господня. Торжества по этому случаю совпали с празднованием тринадцатой годовщины правления Константина. Вопрос об арианстве продолжал оставаться актуальным, и епископы, собравшиеся сначала в Тире, а затем в Иерусалиме, живо им интересовались, как и император. Евсевий, будучи епископом главного города этой части империи, играл важную роль во всех церемониях и выступил с хвалебной речью в адрес Константина. Эта речь, текст которой сохранился, служит одним из оснований для обвинений его в лести и угодничестве. Но если на нее посмотреть с точки зрения принятых тогда норм поведения в подобных обстоятельствах, восхваление императора в речи Евсевия выглядит достаточно умеренным.

Во всяком случае Евсевий не был ни близким другом, ни придворным Константина. Большую часть жизни он провел в Кесарии и в близлежащих местностях, занимаясь церковными делами, тогда как Константин проводил время либо в Константинополе, либо в других частях империи. Их встречи были краткими и редкими. Поскольку Евсевий пользовался уважением и авторитетом многих других деятелей церкви, император оказывал ему поддержку. А Евсевий, со своей стороны, будучи убежден, что после великих испытаний предшествовавших лет Сам Бог поставил Константана, тоже без колебаний поддерживал императора. Более того, только после смерти Константина в 337 году Евсевий написал свои самые хвалебные строки в адрес правителя, принесшего мир церкви. Поэтому его поведение было не столько выражением лести, сколько благодарностью пристрастного человека.

Но благодарность Евсевия шла дальше словесных восхвалений. Его представление о роли личности Константина наложило отпечаток на все его творчество, особенно в плане понимания истории церкви вплоть до его времени. Последний вариант "Церковной истории" представляет собой не просто пересказ различных событий из жизни ранней церкви. Это по сути апология, в которой автор стремится доказать, что христианство – конечная цель человеческой истории и что это ярко проявилось на примере Римской империи. Подобные мысли высказывались и раньше, когда христианские авторы II века заявляли, что вся истина исходит от Логоса, воплотившегося в Иисусе Христе. По мнению таких авторов, как Юстин и Климент Александрийский, философия и иудейское Писание подготавливали учение Христа. Также звучала мысль, что сама империя и относительный порядок, который она поддерживала в Средиземноморском бассейне, были Божьим установлением с целью облегчить распространение христианской веры. Другие авторы, например Ириней, утверждали, что вся человеческая история со времен Адама и Евы представляет собой широкомасштабный процесс, в ходе которого Бог готовит человечество к единению с божественным началом. Евсевий свел эти идеи воедино, показав их в действии на примере конкретных фактов в истории церкви и империи. В результате история стала уже не просто чередой событий, представляющих лишь археологический интерес, а еще одним доказательством истины христианства, являющегося кульминационной точкой человеческой истории.

Краеугольным камнем этой теории было обращение Константина. По мысли Евсевия, основная причина гонений – непонимание римскими властями, что христианство представляет собой наивысшее выражение лучших римских традиций. Вера и империя, так же как вера и философия, по сути не являются несовместимыми вещами. Наоборот, христианская вера – это конечная точка развития как философии, так и империи. Таким образом, по представлениям Евсевия, религиозная политика Константина имела значение не только потому, что она была выгодна церкви, но и по более глубоким причинам. Создавшаяся новая обстановка стала наглядным и убедительным доказательством истины Евангелия, к которому была направлена вся человеческая история.

Такая богословская точка зрения не позволяла Евсевию критически относиться к событиям, происходившим в то время. Он как будто бы отдавал себе отчет, что у Константина есть недостатки, в частности знал о его вспыльчивом характере и даже о проявлявшихся порой кровожадных наклонностях. И дабы избежать обсуждения этого вопроса, Евсевий просто обходил его молчанием.