А. П. Лебедев - Духовенство в Древней Вселенской Церкви

К этим причинам нравственного упадка духовенства нужно еще прибавить следующее: одной из очень видных причин, влиявших неблагоприятно на нравственное состояние духовенства с IV века, было испорченное византийское общество, в частности византийская придворная атмосфера; византийский двор был миром интриг, пороков, низкой лести. Духовенство, как это и естественно, носило на себе следы растления того общества, из которого оно выходило, и того государства, интересам которого оно служило.

В числе причин, содействовавших порче нравственного характера духовенства на Востоке в IV веке иногда выставляют неблагоприятное влияние латинских школ на греческий Восток. Говорят, что Константин Великий, перенеся столицу с Запада на Восток, вместе с тем перенес сюда латинские школы, которые, имея целью готовить адвокатов, давали очень поверхностное образование, приучавшее к крючкотворству и кляузничеству. А так как из питомцев этих-то школ и стали брать с IV века на Востоке епископов и священников, то духовное сословие — говорят нам — стало отражать на себе недостатки этих школ: духовенство стало склонно к интригам, кляузам, спорам из-за преимуществ, вообще характер его мельчает. Однако, мы не думаем, чтобы это, во всяком случае оригинальное, мнение [816] имело особенное значение. Во-первых, духовенство испортилось гораздо раньше IV века, как это показывает пример Павла Самосатского и подчиненного ему духовенства из III века; во-вторых, латинские школы, перенесенные с Запада на Восток — допустим даже, что они действительно были худы — не сейчас же распространились, не сейчас же и принесли плоды. А между тем, порча духовенства IV века представляет собой такое яркое явление, которое едва ли может быть объясняемо влиянием школ, только что начавших свое существование. В-третьих, большинство замечательных западных пастырей, как Амвросий, Иероним, Августин, получили образование в латинских школах, и это образование не сделало их ни интриганами, ни кляузниками. Итак, если распространение школ латинских и могло оказывать неблагоприятное влияние на нравственный характер восточного духовенства, то это влияние остается причиной не главной, а не более как второстепенной.

Теперь доскажем историю нравственного состояния духовенства в период времени от VI до IX века. Это были века упадка церковной жизни во всех отношениях. Наперед поэтому можно предполагать, что нравственное состояние духовенства этого времени не стало лучше, чем в более цветущее время церкви. Это так действительно и есть; тем более, что не существовало никаких условий, какие содействовали бы улучшению рассматриваемого состояние духовенства. Примеры доблестных пастырей с VI до IX века встречаются редко, а примеры пастырей с противоположными качествами — сплошь и рядом. Больше сведений имеем о положении духовенства на Западе, поэтому о нравственном состоянии западного духовенства сначала и скажем. Папа Григорий Великий, живший в конце VI и начале VII века, в своих сочинениях высказывает немало жалоб на нравственное состояние духовенства. Он говорит, что священники и епископы только старались казаться святыми, а на деле не были таковы. [817] Они не имели христианской любви и желали властительства. «Они не имеют, — по Григорию, — внутренней любви, но желают быть господами; совсем забывают о том, что они отцы, и если когда по внешности ласковы, внутренне же свирепствуют». [818] Простой народ — говорит св. папа — они обирают, не оказывая ему никакой пользы, а лиц, власть имеющих, даже за заблуждение превозносят похвалами, и это для того, чтобы, говоря неприятное, не лишиться подарка от обличаемого. Священники расхищали чужое достояние. [819] Духовные лица, по словам того же папы, приняв на себя обязанность священника, не помышляли об исполнении ее. Проповедовать не проповедовали, главнейше потому, что «язык препинался от собственного нечестия проповедников». [820] Священники ударились в мирские занятия, погрузились в хлопоты житейские. «Вот уже почти нет ни одного мирского дела, — замечает Григорий, — которыми не занимались бы священники». [821] «Предаваясь всецело мирским занятиям, они совсем забывают, что они поставлены заботиться о вечном спасении душ. Когда есть у них мирские занятия, то они в восторге, — говорит св. Григорий, — если же нет, то ни днем, ни ночью не дают себе покоя, придумывая, как бы отыскать их. И в этих суетных заботах они находят величайшее наслаждение, так что они, собственно, тяготятся отсутствием этих забот, а не тем, когда они ежеминутно подавляют их». [822] К числу видных недостатков в положении духовенства Григорий относит и то, что епископы продавали духовные должности, пятнали себя симонией. [823] Григорий, не обинуясь, думает, что различные беды, какие постигали в его время общество, суть наказание Божие за нечестие священников. Вообще он замечает, что «священники нечестивой жизнью поспешают к адским наказаниям». [824] Западные соборы с VI в. указывают множество самых печальных фактов, свидетельствующих о нравственном растлении духовенства. Собор Нарбоннский VI века свидетельствует, что епископы слишком обременяли клириков различного рода поборами. Собор Толедский VII в. указывает, что некоторые епископы дочиста обирали деньги, принадлежавшие известной церкви, так что ничего не оставалось ни на долю клириков, ни на благоустройство храма. Другой собор, Толедский, в том же веке свидетельствует, что епископские визитации известных приходов настолько были обременительны для духовенства, что настала забота, чтобы уменьшить подобные приезды. [825] В середине VI века собран был собор в Лионе для суда над двумя епископами, обвинявшимися в насилиях различного рода, смертоубийстве, прелюбодеянии и других тяжелых преступлениях, и собор признал их виновными. [826]Один из германских соборов VIII века указывает на распространение прелюбодеяния и других плотских пороков в духовенстве: дьяконы имели по 4 и 5 конкубин, и это однако не мешало им восходить к высшим достоинствам — до епископства включительно, достигнув которого они оставались по-прежнему порочными. Другие епископы были пьяницами, развратниками, страстными любителями охоты. На другом соборе того же VIII века открылось, что один епископ позволял себе вещь кощунственную: построил капеллы в честь собственного имени и заставил молиться в них. Тот же собор перечисляет и другие преступления духовенства в Германии. [827]

Каково было нравственное состояние духовенства на Востоке, в позднейшие времена древней церкви, после V века, об этом дают нам понятие прежде всего правила соборов Трулльского и VII Вселенского. Здесь мы снова встречаемся с указаниями на те же пороки духовенства, какие замечались в нем и раньше. То же злоупотребление церковными доходами, то же корыстолюбие, та же роскошная жизнь, когда позволяли это средства и проч. Но к таким, уже известным из прежней истории недостаткам присоединяются еще новые и новые. Появились занятия в духовенстве, которые заслуживали полнейшего порицания. Так, одни из клириков содержали корчемницы (Трулл., прав. 9), а другие — даже дома терпимости (Трулл., прав. 86). Некоторые из епископов возводили на подчиненных им клириков различные мнимые преступления и налагали епитимию, а потом за золото и серебро прощали мнимых виновников (VII Всел. соб., прав. 4). Как мало даже самые первые из иерархов заботились об интересах церкви, об этом может дать представление следующий факт, случившийся в царствование Юстиниана II (конец VII и начало VIII века). Император Юстиниан II захотел разрушить одну церковь, сооруженную в честь Богоматери, с тем, чтобы на этом месте устроить ложи для цирковой партии так называемых голубых. Но император не решается прямо взяться за это дело. Его мучит совесть. И вот он требует от Константинопольского патриарха, чтобы тот благословил разрушение храма, прочитал бы приличествующую случаю молитву. Патриарх сначала было отказывался исполнить требование императора, представляя в свое оправдание то, что он знает, какие молитвы читаются при создании храмов, но что ему неизвестны молитвы, какие произносились бы при их разрушении. Тем не менее воля императора взяла верх. Слабый, угодливый патриарх уступил, решился произнести следующую молитвенную формулу, освящая разрушение храма: «слава и честь Богу, долготерпящему всегда, ныне и присно и во веки веков». [828] В духовенстве рассматриваемого времени в особенности замечается забвение того, что оно — пастыри душ, что только сюда должны быть направлены его помыслы и стремления. Так, какой-то анонимный автор послания к императору Константину Копрониму, дошедшего до нас с именем Иоанна Дамаскина, как можно думать, монах или вообще какое-либо духовное лицо, пишет: «Епископы нашего времени только и заботятся о лошадях, о стадах, о полевых угодьях и денежных поборах, — о том, как бы повыгоднее продать свою пшеницу, как лучше разливать вино, как продавать масло, как прибыльнее сбыть шерсть и шелк-сырец, и рассматривают тщательно только ценность и вес монеты; они старательно наблюдают за тем, чтобы стол их ежедневно был сибаритский — с вином благовонным и рыбами величины необычайной. Что же касается паствы, то о душах пасомых нет у них ни малейшей думы. Пастыри века сего истинно стали, по выражению Писания, волками. Как только заметят они, что кто-нибудь в подведомой им пастве совершил хотя бы малый какой проступок, мгновенно воспрянут и разразятся всевозможными епитимиями, нисколько не помышляя при этом о действительном назначении пастырского служения, относясь к пастве не с помыслами пастырей, а с расчетом наемных поденщиков». [829] Разумеется, историк должен относиться к этому безымянному свидетельству с осторожностью и принимать его с ограничениями; но тем не менее можно утверждать, что такие пастыри могли быть хорошими помощниками, но очень мало надежными руководителями душ.