Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Опять становится очевидным, что для новозаветных авторов не только единство, но и многообразие христианства определялось через Христа. Средоточием и решающей особенностью христианской веры был прославленный Господь и единство распятого Иисуса с прославленным Сыном Божьим.

65.3. Как в случае с иудеохристианством, так и в случае с христианством эллинистическим перед нами многообразный феномен, или, проще говоря, спектр. На одном конце этого спектра эллинистическое христианство переходит в неприемлемый гностицизм. Но и приемлемое эллинистическое христианство во многом отличается многообразием — от распутников, терпимых в церквах, к которым обращались тайнозритель, автор Откровения, и Иуда, с одной стороны, и Павел (и Марк) — с другой. Приемлемое эллинистическое христианство I в. не было однородным. Если упростить картинку (то есть свести многообразие к одной прямой линии), то легче всего, наверное, изобразить это многообразие следующим образом (широкая вертикальная линия опять обозначает переход приемлемого многообразия в неприемлемое):

65.4. Подведем итоги сказанному. Мы снова видим два критерия, отделения приемлемого многообразия от неприемлемого. Во–первых, эллинистическое христианство становилось неприемлемым там, где прекращалась любовь к своим собратьям по вере, уважение к их знанию и духовному опыту и провозглашалось собственное духовное превосходство. Если не находился под угрозой какой‑то христологический вопрос (как, по–видимому, в 1 Кор), Павел считал правильные взаимоотношения важнее правильной веры. Во–вторых, эллинистическое христианство становилось неприемлемым, когда его либерализм уводил от главного, когда многообразие начинало умалять значимость прославленного Христа или разбивать единство земного Иисуса с прославленным Господом. Христианская свобода небезгранична: пределы ей полагает поведение, исполненное любви к другим людям, и вера во Христа — человека и Господа. В противном случае свобода перестает быть христианской.

66.1. С исторической и богословской точек зрения апокалиптическое христианство всегда было одним из самых поразительных и важных выражений христианской веры. Несмотря на это, основное направление христианской традиции феномен апокалиптического христианства в основном игнорировало: "великую Церковь" смущала его сильная духовная восторженность, а вследствие склонности к фанатизму основные церкви его даже обычно подавляли. Тем не менее, как теперь считается, христианство впервые возникло именно в контексте апокалиптической мысли. Более того, мы далее увидим, что вначале само христианство было в большой мере эсхатологическим и восторженным движением, имевшим ряд явно апокалиптических черт. От I в. до середины Средних веков появилась масса апокалиптической литературы. Никакая "траектория" так не заметна в историческом христианстве, как та, что ведет от апокалиптических чаяний поздних иудейских пророков, через раннеиудейскую апокалиптическую литературу, Кумран, Иоанна Крестителя, Иисуса, первоначальную палестинскую общину, раннего Павла, Книгу Откровения, ранний монтанизм, различные иудейские и христианские апокалипсисы первых двух–трех веков христианской эры и далее — к средневековым хилиастическим сектам, яснее всего выразившись в 1534 г., в "мессианском" правлении Иоанна Лейденского в Мюнстере. Далее влияние апокалиптической мысли прослеживается в различных направлениях. С одной стороны, это религиозные движения типа свидетелей Иеговы и пятидесятничества, с другой — тоталитарные коммунистическое и национал–социалистическое движения. Осознание исторической значимости апокалиптического христианства послужило одной из причин, по которым апокалиптическая перспектива опять оказалась в центре внимания библеистов и богословов [587] См., напр., R. W. Funk, ed., Apocalypticism, J Th С, 6, 1969; Κ. Koch, The Rediscovery of Apocalyptic, 1970, англ. пер.: SCM Press 1972; J. Barr, 'Jewish Apocalyptic in Recent Scholarly Study', BJRL, 58, 1975 — 1976, pp. 9–35. См. также примечания 2 и 3 ниже. См.: С. Rowland, Radical Christianity. A Reading of Recovery, Polity 1988, — работа, освещающая дальнейшее влияние апокалиптической мысли в поздние века. Об исследованиях апокалиптизма до 1947 года см. в кн.: J. М. Schmidt, Die jüdsiche Apokalyptik, Neukirchen 1969. .

Но что значит само слово "апокалиптическое"? В спорах XX века многое перепуталось, и смысл этого ключевого понятия стал неясен. Может ли оно использоваться как существительное (апокалиптика) или только как прилагательное? Обозначает ли оно только литературный жанр? Или может также описывать верования и идеи, характерные для такого жанра, но присутствующие и в других местах? Или это главным образом социологическая категория — апокалиптическое (то есть хилиастическое) движение? В последнее время специалисты по сути отказались от прежнего словоупотребления и различают понятия "апокалипсис" (литературный жанр), "апокалиптизм" (социальная идеология) и "апокалиптическая эсхатология" (определенные идеи, присутствующие и в других жанрах и социальных условиях) [588] См., в частности, P. D. Hanson, The Dawn of Apocalyptic, Fortress 1975, 2–е изд.: 1979, pp. 10–12, 429–431; J. J. Collins, ed., Apocalypse. The Morphology of a Genre. Semeia 14, 1979, pp. 1–19; J. J. Collins, The Apocalyptic Imagination, Crossroad 1984, ch. 1, в особенности p. 2. Это прояснение благополучия опровергает самый существенный довод против дальнейшего употребления этого слова, выдвинутый Глассоном: Т. F. Glasson, 'What is Apocalyptic?', NTS, 27, 1980 — 1981, pp. 98–105. . Более существенен вопрос: следует ли употреблять слово "апокалиптический" главным образом или исключительно для обозначения вида откровения (άποκάλυψις — раскрытие небесных тайн) или же для обозначения содержания такого откровения. В частности, Роулэнд (С. Rowland) отметил, что то, что часто называли "апокалиптикой" (откровением о грядущих событиях), лучше считать "эсхатологией". Хотя "события в конце времен" обычно играют в апокалипсисах роль важную, но никоим образом не исключительную; "апокалиптика" и "эсхатология" — не синонимы [589] C. Rowland, The Open Heaven. A Study of Apocalyptic in Judaism and Early Christianity, SPCK 1982; также его же: Christian Origins, SPCK 1985, pp. 56–64. .

Последующий анализ отражает некоторые прежние затруднения и путаницу. Не существует стандартного типа апокалипсиса, поэтому выделенные далее черты — не описание жанра, а освещение наиболее ярких особенностей, нередко встречающихся в "апокалипсисах". Перечень богословских особенностей также больше сосредоточивается не на "апокалиптике" вообще, а на апокалиптической эсхатологии [590] Для удобства я заимствую, в частности, анализ П. Виельхауэра (Р. Vielhauer) из кн.: Hennecke, Apocrypha, II, pp. 582–594. См. также особенно W. Bousset and H. Gressmann, Die Religion des Judentums im späthellenistischen Zeitalter, Tübingen, 4–е изд.: 1966, ch. XIII; С К. Barrett, The New Testament Background: Selected Documents, SPCK 1956, pp. 227–255; Russel, Apocalyptic; Koch, Apocalyptic, pp. 23–33. См. также Предисловие ко 2–му изд., с. 26. . Все вместе образует достаточно ясную картину того, что мы уже (за неимением лучшего) назвали "апокалиптическим христианством". Вопрос прост. До какой степени Иисус и первые христиане были "апокалиптичны" в своих воззрениях и проповеди? До какой степени апокалиптическая эсхатология неотъемлема от раннего христианства, чтобы без нее оно качественно отличалось от этого движения, зародившегося около двух тысячелетий назад в Палестине?