Джеймс Данн - Единство и многообразие в Новом Завете Исследование природы первоначального христианства

Таким образом, перспектива раннехристианской церкви (церквей) кажется довольно узкой: они жили уже в последние дни (приуготовляющие Последний день), находились в заключительном и кульминационном периоде истории, вблизи самого Конца, на последнем взмахе маятника. В той мере, в какой они видели начавшееся с воскресения Иисуса всеобщее воскресение и Самого Иисуса как Мессию и Сына Человеческого уже в Его земном служении, в их проповеди присутствовали черты столь характерной для Иисуса осуществленной эсхатологии [616] См. также: W. Thüsing, Erhöhungsvorstellung und Parusieerwartung in der ältesten nachösterlichen Christologie, Stuttgarter Bibelstudien 42, 1969. Однако I. H. Marshall, 'Is Apocalyptic the Mother of Christian Theology?', Tradition and Interpretation in the New Testament, E. E. Ellis Festschrift, ed. G. F. Hawthorne, Eerdmans 1987, pp. 33–42, в своей попытке поставить под сомнение напряженность ожидания близкого осуществления в среде ранних верующих совсем игнорирует это свидетельство. . С другой стороны, насколько можно судить, сдерживающая нотка, присутствовавшая в учении Иисуса, была полностью заглушена эсхатологическим пылом ожидания близкого Конца. Полезно вспомнить, что мы сейчас говорим о церкви материнской по отношению ко всему христианству. Христианство возникло как одна из иудейских эсхатологических сект, где апокалиптика была тесно связана как с проповедью Иоанна Крестителя, так и с проповедью Иисуса. Поскольку отсюда началось все христианство, в определенном смысле Кеземан прав: "Апокалиптика была матерью всего христианского богословия".

Траекторию апокалиптического христианства в I в. легче всего проследить на книгах Нового Завета. Она особенно отразилась в трех местах — Первом и Втором посланиях к Фессалоникийцам, так называемом апокалипсисе Марка (Мк 13) и апокалипсисе Иоанна (Откровении).

68.1. Первое и Второе послания к Фессалоникийцам. Ввиду сказанного в § 67 не вызывает удивления, что (вероятно) самые ранние книги Нового Завета, не являясь апокалипсисами как таковыми, имеют характерные апокалиптические черты (см. особенно 1 Фес 1:9–10, 4:13–5:11, 23, 2 Фес 1:4–10,2:1–12). Не подлежит сомнению, что, по крайней мере в Фессалониках, проповедь Павла была отмечена апокалиптической эсхатологией. Об этом сам Павел напоминает фессалоникийским верующим 2 Фес 2:5 (см. также ниже). Яркой особенностью является упование на близкую парусию: было хорошо известно, что фессалоникийцы обратились к Богу в ожидании парусии, пришествия Иисуса, Который избавит их от эсхатологического гнева и осуждения Божьего (1 Фес 1:9–10). Очевидно, проповедь Павла привела обращенных им людей к вере в близость эсхатологического завершения. Поэтому смерть некоторых фессалоникийских христиан после посещения Павла вызывала некоторое смущение. У самого Павла этих проблем не возникало, и он все так же верил в близость Конца: он был убежден, что многие из них доживут до возвращения Христа (1 Фес 4:15,17, 5:23).

Саму парусию он описывает характерным апокалиптическим языком — как схождение с небес, с архангелами и облаками, громкими кличами и звуком трубным [617] Об эсхатологическом значении трубного гласа см. у G. Friedrich, TDNT, VII, р. 84. , с воскресением мертвых (1 Фес 4:16–17). Пришествие произойдет без предупреждения и принесет неожиданную и страшную гибель неготовым, муки родов нового века, которых "никак не избегнут" (1 Фес 5:2–3). Отметим, что это апокалиптическое предчувствие, видимо, во многом основывалось на пророчестве (1 Фес 5:19–20), а "слово Господне" из 4:15 было само, по всей вероятности, пророческим изречением в Павловой общине, прорицанием, разъясняющим апокалиптическую надежду в отношении умерших верующих. Итак, самый ранний текст Нового Завета не только имеет ряд ярких апокалиптических черт, но и показывает, насколько апокалиптичны были по своему характеру учение и чаяния ранних Павловых церквей. Если Первое послание к Фессалоникийцам здесь не вполне типично, то и полностью нетипичным его не назовешь; апокалиптическая эсхатология была неотъемлемой чертой ранней христианской проповеди за пределами Палестины.

Еще интереснее Второе послание. Павел (а я не вижу веских причин отрицать его авторство) [618] См., в частности, W. G. Kümmel, Introduction, pp. 264–269; R. Jewett, The Thessalonian Correspondence, Fortress 1986. Из последних работ с противоположной точкой зрения см.: G. S. Holland, The Tradition that You Received from Us: 2 Thessalonians in the Pauline Tradition, Tübingen 1988. снова подтверждает свое упование на близкую парусию и снова описывает ее в апокалиптических красках (2 Фес 1:4–10). Он, похоже, считает, что уже претерпеваемые фессалоникийскими верующими страдания являются частью или началом мессианских испытаний (также в 1 Фес 3:3–4). Эти испытания верующие должны претерпеть, прежде чем полностью явится Царство, новый век, когда Господь откроется с неба с Его могущественными ангелами в пылающем огне, принесет освобождение верующим и отмщение их гонителям, отвергшим познание Бога и послушание Его Евангелию.

Для нас наиболее интересно место 2 Фес 2:1–12, показывающее, до какой степени Павел в этот период мыслил и излагал учение апокалиптическим языком, а также насколько он осознавал опасность выхода из‑под контроля эсхатологической восторженности. Очевидно, сделанные в фессалоникийских общинах пророчества, полученные сообщения и письма говорили, будто День Господень уже настал (2:2). Далеко не ясно, что под этим имели в виду фессалоникийцы, а первоначальный ответ Павла много не дает, ибо является незаконченным предложением (2:3). Но результатом, очевидно, было лихорадочное неистовство и тревога (2:2), многие новообращенные бросали работу и занятия (чтобы быть готовыми? — 3:6–12). Павел отвечает по трем пунктам. Во–первых, он предупреждает, что пророчества могут обманывать, а письма могут быть подделаны — не принимайте на веру все, что слышите и читаете, сколь бы вдохновенно это ни звучало и сколь бы авторитетно ни было написано! Во–вторых, он напоминает им, что говорил раньше — должен быть какой‑то промежуток перед Концом: противление Богу, с которым они уже столкнулись (1:5–7), должно достичь высшей точки с появлением "человека беззакония" (2:3–4). "Тайна беззакония" ("тайная сила греховности" — NEB) уже присутствует (2:7), последнее восстание против Бога уже происходит — Конец близок. Но противление Богу еще должно достичь вершины — существует "то, что удерживает" (το κατέχον) и не позволяет беззаконию и бедствиям последнего времени проявиться в полной мере (2:6–7) [619] Далеко не ясно, что значат — τό κατηχόν, ό κατηχόν; предлагаются значения: римского государства, божественной или небесной силы, благовестия или даже (очень маловероятно) самого Павла. См., в частности, С. Η. Giblin, The Threat to Faith: an exegetical and theological reexamination of II Thessalonians 2, Analecta Biblica 31, Rome 1967, pp. 167–242; Best, Thessalonians, pp. 295–302. . Лишь когда "удерживающий" будет взят от среды, "человек беззакония" откроется во всей своей силе и лукавстве (2:9–10) и будет уничтожен вторым пришествием (2:8). В–третьих, Павел настаивает, что в ожидании парусии следует продолжать делать обычные дела: кто не хочет работать (видимо, в ожидании Конца), не должен получать поддержки из общего фонда (3:10).