Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Петр постоянно показывается в группе учеников, не только Двенадцати в целом, но и во «внутреннем круге» из трех или четырех человек. Точка зрения «мы» — Петра, Петра как члена группы учеников, используется чаще, чем точка зрения «я» — Петра, действующего индивидуально и без отсылок к остальным. (Лишь в рассказе об отречении Петра точка зрения «мы» сужается до «я», — но и Петр не выходит из своей композиционной роли «одного из учеников».) Поэтому здесь нет «личных» воспоминаний об Иисусе, каких могли бы ожидать от книги, основанной на свидетельстве Петра, современные читатели. Подобные ожидания неверны — в основе Евангелия лежат не личные воспоминания Петра, но его учение. В Евангелии отражается проповедь Благой вести, предпринятая Петром, то, каким образом он сообщал людям корпус преданий, отобранных и сформированных двенадцатью апостолами, в том числе и им самим. Даже рассказ об отречении Петра — хотя он, очевидно, исходил от самого Петра — был частью этой «официальной» традиции. Без сомнения, Петр варьировал элементы традиции, приспосабливал их к аудитории, мог что–то сокращать или добавлять, опираясь на собственные воспоминания, — но не превращал проповедь в автобиографию. Чисто личные воспоминания об Иисусе — даже если Петр сообщал их в частных беседах — были бы неуместны в публичной апостольской проповеди Петра, на которой основано Евангелие от Марка.

В Евангелии от Марка Петр всегда так или иначе связан с другими учениками. Однако он — не просто «типичный ученик» или их представитель. В своей композиционной роли он одновременно типичен и более–чем–типичен как ученик. Не выходя из рамок своей общности с другими, он предстает как отдельная личность — наиболее полно изображенный у Марка характер, не считая самого Иисуса: вполне вероятно, что именно такой характер Петра отражался в его собственной проповеди. Последовательность событий, в которых наиболее ярко проявляется индивидуальность Петра и отражается его собственная история — история Петра как ученика Иисуса — начинается его заверениями в верности на Тайной Вечери и кончается горем и стыдом после отречения. Как в верности, так и в неверности Петр превосходит остальных учеников. Этот рассказ не служит цели очернить Петра — будь то враждебная критика каких–то антипетровских фракций или его собственное самоуничижение — но, скорее, готовит его к предстоящей ему апостольской задаче. Эта история преображения личности через падение, самопознание и восстановление (о последнем Марк не рассказывает, но указывает на него), драматический пример встречи со значением креста, через которую у Марка должен пройти каждый ученик. Вот почему вполне вероятно, что эту историю рассказывал о себе сам Петр — и понятно, почему она стала важным эпизодом Евангелия от Марка.

Примечание:колонки 2, 3 и 4 относятся к тому глаголу, который в отрывке, указанном в колонке 1, стоит во множественном числе.

(*) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Симону, Андрею, Иакову и Иоанну.

(**) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Петру, Иакову и Иоанну.

(*) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Симону, Андрею, Иакову и Иоанну.

(**) В этих случаях множественное число относится к Иисусу, Петру, Иакову и Иоанну.

Странная безымянность некоторых персонажей Евангелия от Марка • Анонимные сторонники Иисуса • ·Атмосфера опасности и конспирации как указание на историчность евангельских событий· • Загадка безымянного нагого юноши из рассказа об аресте Иисуса

Многие ученые полагают, что рассказ о Страстях в Евангелии от Марка основан на некоем более раннем источнике [461], представлявшем собой связный рассказ о событиях, предшествовавших смерти Иисуса и за ней последовавших. В самом деле, подобная гипотеза необходима, если мы считаем, что большая часть евангельского материала принадлежит традиции, а не просто выдумана Марком. В то время как большая часть Евангелия от Марка состоит из отдельных «единиц» — деяний и речений, предания о которых вполне могли рассказываться независимо друг от друга — многие события в рассказе о Страстях представляют собой эпизоды связного повествования, которые нельзя опустить без ущерба для целого. Разумеется, Марк вполне мог работать над композицией повествования и самостоятельно создавать переходы от одного эпизода к другому: однако трудно предположить, что в своей работе он не пользовался уже известным рассказом, состоящим из цепи эпизодов и имеющим хождение в устной либо письменной форме.