Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Вторая, возможно независимая от Папия, ссылка на Евангелие от Марка как на проповедь Петра — очень косвенная. Согласно Клименту Александрийскому (Строматы, 7.106.4), писавшему около 200 года н.э., египетский гностический учитель Василид утверждал, что его учил некий Главкий, «переводчик (hermênea) Петра». Такая параллель к замечанию Папия о Марке как переводчике (hermêneutës) Петра едва ли случайна. Словом «переводчик» здесь обозначаются хотя и разные (hermëneus, hermêneutës), но близко родственные и синонимичные термины.

Поскольку Климент знал и цитировал работы Василида, мы можем быть уверены, что сообщение о Главкий восходит к самому Василиду. Что касается датировки — Климент расплывчато сообщает, что Василид учил в царствования Адриана и Антонина Пия (117–161 годы н.э.); однако очевидное стремление Климента показать, что он не мог учиться у ученика Петра, может означать, что эта датировка смещена вперед. Евсевий в своем «Хрониконе» называет в связи с Василидом точную дату — 132–133 годы; однако невозможно сказать, к какому событию в его жизни эта дата относится [603]. По–видимому, Василид утверждал, что был учеником Главкия, переводчика Петра, примерно в то же время, когда Папий писал свою книгу, или несколько позже.

Ученые, полагающие, что замечания Папия о Евангелиях вызваны антигностической апологетикой [604], иногда видят в его определении Марка как переводчика Петра полемический ответ на заявление Василида, который будто бы учился у Главкия, переводчика Петра. Однако нет никаких свидетельств того, что Папий мог заниматься антигностической апологетикой, так что мало кто разделяет эту идею [605]. Намного вероятнее, что Василид в своем утверждении подражал Папию, назвавшему Марка переводчиком Петра. Он стремился доказать, что его эзотерическая традиция исходит из устного учения Петра, и для этого создал конструкцию, параллельную утверждению, что учение Петра содержится в Евангелии от Марка. Последнее могло быть ему известно прямо из книги Папия [606]либо косвенно, через его влияние; однако хронология заставляет предполагать, что это предание о Евангелии от Марка он узнал независимо от Папия. В пользу этой точки зрения говорит и связь как Марка, так и этого Евангелия с Александрией, где у Василида была философская школа. Клименту Александрийскому эта связь была известна (см. Евсевий, Церковная история, 2.16.1) [607]. Вполне возможно, что Марк как «переводчик Петра», со ссылкой на его Евангелие, был известен в Египте уже в очень ранние времена. Как и в случае с Евангелием от Фомы, мы не можем быть уверены, что это свидетельство связи Петра с Евангелием от Марка независимо от Папия, однако есть много причин считать это весьма вероятным.

Курт Нидервиммер в своей нашумевшей статье [608]предлагает три аргумента против исторической достоверности сообщения Папия о Евангелии от Марка. Первый состоит в том, что скудные и зачастую ошибочные данные о географии Галилеи, содержащиеся в этом Евангелии, не позволяют считать автора иудеем из Палестины, каковым был новозаветный Иоанн Марк [609]. Второй — то, что ссылки на иудейские ритуалы в Евангелии (Мк 7:1–5) демонстрируют незнание иудейских обычаев и доказывают, что автор, несомненно, был язычником [610]. Эти два аргумента направлены против атрибуции Евангелия Иоанну Марку из Иерусалима (и в принципе не противоречат тому, что Евангелие написал некий другой, не столь известный Марк, переводчик Петра). Третий аргумент направлен против утверждения, что источником содержания Евангелия был Петр. По мнению Нидервиммера, этому противоречат открытия критики форм и критики редакций, показавшие, что евангельские предания являются плодом долгой и сложной истории традиции [611].

На первые два аргумента уже прекрасно ответили другие исследователи [612](в том числе Джоэл Маркус, не считающий сообщение Папия о Марке исторически достоверным), и нет нужды повторять здесь их возражения. Однако можно отметить некоторые свидетельства, указывающие в противоположном направлении. Автор Евангелия от Марка, по всей видимости, двуязычен, владеет и греческим, и арамейским — что характерно для палестинцев и в первую очередь — для иерусалимских иудеев. Мартин Хенгель указывает на большое количество сохраненных в Евангелии арамейских слов и выражений: «Я не знаю ни одного другого греческого текста, на узком пространстве которого теснилось бы столько арамейских слов и формул» [613]. Не так давно Морис Кейси показал, что, по меньшей мере, значительная часть этого Евангелия является переводом с арамейского [614].

Третий аргумент Нидервиммера открывает перед нами обширный вопрос о сущности евангельских преданий, их передаче в древнейшей христианской церкви и их соотношению с очевидцами. Этот вопрос мы обсудим в следующих главах.

Путь устного предания от очевидцев к евангелистам • ·Три основные модели устной традиции в современной библеистике • ·Перспективы для нашего понимания процессов передачи предания об Иисусе в древней церкви

Основная мысль моей книги — та, что наши канонические Евангелия близки к свидетельствам очевидцев о речениях и деяниях Иисуса — идет вразрез почти со всей современной новозаветной библеистикой. Как мы упоминали уже несколько раз, большинство ученых сейчас полагают, что между словами очевидцев (что бы они ни говорили) и преданиями об Иисусе, вошедшими в Евангелия, стоит долгий период устной передачи этих преданий в пределах церкви. Процесс передачи устной традиции, без сомнения, был начат очевидцами — однако эта традиция прошла через множество пересказов, новых формулировок, добавлений, прежде чем дошла до евангелистов, которые тоже провели над ней редакторскую работу.

О том, насколько консервативной или творческой была эта традиция, и, следовательно, до какой степени в Евангелиях сохранилось то, что действительно говорил и делал Иисус, ученые придерживаются самых разных мнений. Неверно думать, что такой взгляд на передачу преданий об Иисусе в древней церкви неизбежно ведет к историческому скептицизму относительно надежности евангельских сообщений. Многие ученые считают, что христианские общины бережно хранили эти предания — разумеется, интерпретируя их и адаптируя к своим нуждам, однако стремясь сохранить в той форме, в какой их получили. Как мы увидим далее в этой главе, устная традиция вполне способна верно воспроизводить предания на протяжении куда более долгого времени, чем то, что прошло между жизнью Иисуса и написанием Евангелий; так что у ученых есть причины полагать, что передача преданий об Иисусе у первых христиан была достаточно консервативным процессом. Однако другие ученые, придерживаясь мнения, что предания об Иисусе рассказывают нам, в первую очередь, о том, как проходило их распространение в христианских общинах, приходят к выводу, что об этих общинах они сообщают нам гораздо больше, чем об Иисусе. По их мнению, предания не только адаптировались, но часто и сочинялись христианами в целях проповеди или поучения. Процесс передачи преданий был преимущественно творческим. Евангелия — ненадежные источники, повествующие о жизни Иисуса, не только из–за слабости человеческой памяти, но и, в первую очередь, потому что христианские общины не стремились сохранять предания о прошлом: они создавали предания об Иисусе с совсем иной целью — свидетельства о нынешнем, живом Господе Иисусе.