Ричард Бокэм - Иисус глазами очевидцев Первые дни христианства: живые голоса свидетелей

Если даже Папий не просто вложил эти слова в уста Старца Иоанна, но постарался дать читателю представление о том, что действительно говорил Старец, то литературно–критический аспект его замечаний вполне можно приписать самому Папию. Старец, возможно, говорил: различие в порядке изложения событий между Евангелиями от Марка и от Иоанна объясняется тем, что первое написано в правильном хронологическом порядке, в то время как Марк, опиравшийся только на проповедь Петра, соблюсти такой порядок не мог. Пока что все сходится. Но как быть с умелым использованием Марком композиционных приемов устной словесности? Трудно сказать, какую композиционную работу проделал Марк над этим повествованием, прежде чем его записать. По крайней мере, часть его — рассказ о Страстях — как принято считать, попала к Марку уже в структурированном виде; в одной из предыдущих глав мы показали, что это вполне возможно. Композицию Маркова рассказа о Страстях смело можно атрибутировать Петру, поскольку, как мы предположили ранее, этот рассказ представляет собой не что иное, как Петрову личную версию официального свидетельства очевидцев, сформулированного двенадцатью апостолами. Сыграл ли Петр какую–то роль в композиционном оформлении остальных частей Евангелия — мы, быть может, никогда не узнаем. Однако эта неопределенность не мешает нам принять основное сообщение Старца — о том, что устное свидетельство Петра является непосредственным источником Евангелия от Марка. Разумеется, есть причины, заставляющие многих не верить этому заявлению — и к ним мы вскоре вернемся, но вначале рассмотрим вкратце другие внешние свидетельства, казалось бы, этому противоречащие.

Мы уже упоминали о том, что Иустин Мученик называл Евангелие от Марка «воспоминаниями» (apomnëmoneumata) Петра (Диалог, 106.3), и отмечали связь этого описания со словами Папия, что Марк «записал отдельные рассказы так, как Петр извлекал их из памяти (apemnëmoneusen)». Поскольку Иустин регулярно называет Евангелия в целом «воспоминаниями апостолов» и у Папия это слово в применении к Евангелию от Марка также не выглядит чем–то необычным, не стоит предполагать, что Иустин в своей характеристике этого Евангелия как воспоминаний Петра зависит от Папия. Более вероятно, что к тому времени, когда Папий писал свою книгу, это Евангелие уже называли «воспоминаниями Петра», и в словах Папия звучит отзвук этого определения.

Более поздние определения Евангелия от Марка как записи проповедей Петра — в «Каноне Муратори» [600], у Иринея Лионского, Климента Александрийского, в так называемом антимаркионитском Прологе к Марку — возможно, отражают точку зрения Папия и не являются независимыми свидетельствами о широко распространенной традиции. Однако есть два любопытных примера, в которых, возможно, такие свидетельства содержатся. Мы в этом не уверены — однако эти примеры стоит обсудить, поскольку они, как правило, в этой связи не упоминаются.

Один из них — речение 13 из Евангелия от Фомы:

Сказал Иисус своим ученикам: «Сравните Меня с кем–нибудь и скажите, кому Я подобен».Симон Петр сказал Ему: «Ты подобен праведному ангелу».

Матфей сказал Ему: «Ты подобен мудрому философу».

Фома сказал Ему: «Учитель, уста мои не в силах вымолвить, кому Ты подобен».

Иисус сказал ему: «Я — не учитель тебе, ибо ты пил из того же источника, из которого я черпаю».

И Он отвел его в сторону и сказал ему три слова.

И когда вернулся Фома к своим товарищам, они спросили: «Что сказал тебе Иисус?»

Фома сказал им: «Если я скажу вам одно из тех слов, что Он сказал мне, вы схватите камни и бросите их в меня. И выйдет огонь из камней и попалит вас» [601].

В этом отрывке характеристики Иисуса, данные Петром и Матфеем, явно сравниваются с признанием невыразимой природы Иисуса, сделанным Фомой, причем первые обличаются за заблуждение и недостаток проницательности. Но почему на эти роли выбраны Петр и Матфей? Появление Петра легко объяснить тем, что он был среди апостолов ведущей фигурой, непререкаемым авторитетом для «ортодоксальных» христиан, от которых аудитория Евангелия от Фомы стремилась отделиться. Но почему Матфей? Матфей был бы одним из самых малоизвестных апостолов, если бы не его Евангелие. Речение Евангелия от Фомы, по всей видимости, указывает на существование Евангелия от Матфея и его атрибуцию Матфею. Однако, приводя мнение Матфея об Иисусе, оно, несомненно, стремится принизить значение его Евангелия и утвердить превосходство Евангелия от Фомы, речения которого исходят от Фомы. Это подтверждается тем, что сравнение Иисуса с «мудрым философом» вполне уместно как ссылка на Евангелие от Матфея. Ни в одном другом Евангелии нравственное учение Иисуса не отражено так подробно, как у Матфея. Этика в Древнем мире считалась достоянием философов, и такой учитель нравственности, как Иисус у Матфея, мог быть назван «мудрым философом». Автор самого же Евангелия от Фомы крайне мало озабочен этикой.

Если Матфей в этом эпизоде олицетворяет Евангелие от Матфея, то очень вероятно, что Петр олицетворяет Евангелие от Марка. Утверждение Петра, что Иисус «подобен праведному ангелу», здесь, по–видимому, сознательно подставлено на место исповедания Петра в Мк 8:29 («Ты Мессия»), поскольку автор Евангелия от Фомы не интересуется ни Еврейской Библией, ни иудейскими мессианскими чаяниями. Выражение «праведный ангел» может попросту отражать ярко выраженную сверхъестественную природу Иисуса у Марка. Или же, быть может, это неверное истолкование библейской цитаты, с которой начинается Евангелие от Марка: «Вот, я посылаю Ангела Моего пред Лицем Твоим» (1:2), где «ангел» означает просто «вестник» (angelos). Возможно, автор речения 13 из Евангелия от Фомы ошибочно отнес эти слова не к Иоанну Крестителю, а к самому Иисусу.

То, что большинство ученых не замечает этих ссылок на Евангелия от Матфея и от Марка в речении 13 Евангелия от Фомы [602], возможно, отчасти связано с убеждением многих исследователей, что Евангелие от Фомы не зависит от канонических Евангелий. Не будем здесь вступать в дискуссию по этому вопросу; отметим только, что, каковы бы ни были в большинстве случаев источники речений Иисуса в Евангелии от Фомы, данное речение очень похоже на сочиненное специально для этого произведения с целью возвысить его над «ортодоксальными» Евангелиями от Матфея и от Марка. Оно демонстрирует всего лишь, что последний редактор Евангелия от Фомы эти Евангелия знал.

К сожалению, специалисты продолжают ожесточенно спорить о датировке Евангелия от Фомы в известном нам виде (а также о датировке гипотетических ранних версий), и, следовательно, остается очень трудно определить дату создания этого речения. Многие ученые полагают, что это произведение современно книге Папия или даже старше ее — в таком случае перед нами независимое от Папия свидетельство ранних представлений о тесной связи Петра с Евангелием от Матфея. Однако, учитывая нынешнее состояние изучения Евангелия от Фомы, этот вопрос вряд ли удастся однозначно разрешить.