Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I

Этот тезис может объяснить, почему некоторые места Ин [683] Мы продолжаем называть его Евангелием от Иоанна вне зависимости от того, как на самом деле звали любимого ученика и евангелиста. вполне убедительно показывают, что Ин может вести свое начало от служения Иисуса, хотя другие места вроде бы противоречат этому. Отметим, в частности, следующее.

(1) Знакомство с Палестиной. Евангелисту знакомы Вифания (11:18), сад за потоком Кедрон (18:1); Соломонов притвор Храма (10:23), Лифостротон (19:13), а также купальни Вифезда (5:2) и Силоам (9:7). Эти места не упоминаются в других Евангелиях, и иногда внешние источники подтверждают точность Ин. Другие географические ссылки Ин (Вифания по ту сторону Иордана в 1:28; Енон близ Салима в 3:23) до сих пор не идентифицированы, но не будем спешить объявлять эти названия чисто символическими.

(2) Знакомство с иудейскими реалиями. Иудейские праздники упоминаются в 5:9b; 6:4; 7:2 и 10:22, а следующий далее диалог демонстрирует знание иудейских праздничных церемоний и богословия. Иудейские традиции упоминаются как прямо (законы очищения в 2:6; 18:28; пасхальный ягненок в 19:36), так и косвенно (возможно, покрой одежды первосвященника в 19:23).

Если традиция, на которой основано Ин, имела прочные корни в иудаизме и Палестине [684] Бультман считал, что один из источников Ин (речи–откровения) был на арамейском, а другие ученые полагали, что некоторые фрагменты Ин переведены с арамейского. См. С. Ε Burney, The Aramaic Origin of the Fourth Gospel (Oxford Univ., 1922), а также обсуждение в S. Brown, CBQ 26 (1964), 323–339. , то изложение этой традиции не было полностью достоверным в историческом плане отчетом. Евангелист признает это (2:22) и защищает такое развитие традиции как вдохновленное Духом–Параклетом (16:12–14). Те, кто исповедуют Иисуса, были отлучены от синагоги (9:22; 12:43), и благочестивые иудеи действительно убивали христиан (16:2). В примечании 13 мы видели, что использование в Ин слова «иудеи» отражает отношение, сформировавшееся в истории Иоанновой общины. Иоаннов Иисус, в отличие от Иисуса синоптиков, открыто говорит о Своей божественности и Своем предсуществовании. Он превозносится как Бог (20:28), и основной пункт обвинения «иудеев» — не просто нарушения субботы, а то, что Он делает себя равным Богу (5:16–18; 19:7). Традиционные дела Иисуса (исцеление хромого, умножение хлебов, дарование зрения слепорожденному и так далее) стали предметом длинных проповедей с богословскими размышлениями и спорами на основании иудейского толкования Писания (5:30–47; 6:30–51а; 9:26–34). В противоположность синоптической традиции, значительная группа самаритян поверила в Иисуса независимо от первых последователей Иисуса (4:28–42).

Такие изменения можно объяснить тем, что традиция об Иисусе, исходившая от любимого ученика, была отражена в Евангелии спустя много лет и все это время развивалась на основании опыта Иоанновой общины. Эта традиция началась с принятия Иисуса как последнего пророка и Мессии, ожидавшегося иудеями (1:40–49), а затем пришла к «большему» (1:50). Иисус — не просто Сын Человеческий, который придет с неба в конце времен и будет судить мир. Этот час уже настал, Он уже пришел с неба. В этом секрет Его служения: Он делает и говорит то, что видел и слышал, когда был с Богом — до того, как Слово стало плотью (5:19; 8:28; 12:49). Учителя Израиля верили в то, что Моисей взошел на гору Синай, общался там с Богом, а затем сошел вниз, чтобы передать услышанное им. Но Иисус более велик, чем Моисей. Ему не пришлось подниматься, чтобы общаться с Богом, наоборот, Он спустился с неба, где видел Бога, и тот, кто верит в Него, не подлежит суду (3:10–21) [685] Самаритяне отвергали дела Давида, для них главной спасительной фигурой был Моисей. Соблазнительно предположить, что самаритяне, пришедшие к вере в Иисуса (Ин 4:39–42), явились катализатором взгляда на Иисуса как на сошедшего с неба Сына Человеческого, то есть, фигуру, сходную с Моисеем, но более великую, чем Моисей. Интересно, что иудейские противники Иисуса считали Его самаритянином (8:48). Относительно самаритян и Ин см. G. W. Buchanan в Religions in Antiquity, ed. J. Neusner (Festschrift E. R. Goodenough; Leiden: Brill, 1968), 149–175; E. D. Freed, CBQ 30 (1968), 580–587; C. H. H. Scobie, NTS 19 (1973), 390–414; J. D. Purvis, NovT 17 (1975), 161–198. M. Pamment, ZNW 73 (1982), 221–230. . любимый ученик мог пережить исторические изменения в общине (возможно и отлучение от синагоги), и мог сложиться некоторый симбиоз между ним и Евангелием — письменным вариантом традиции, которая не только происходила от его опыта общения с Иисусом, но и воплотила в себе десятилетия его последующих размышления об этом опыте. Евангелист, который вплел переосмысленную с богословской точки зрения традицию в сочинение, замечательное по своему литературному мастерству, был, видимо, учеником любимого ученика, о ком он пишет в третьем лице. А редактор, если он вообще существовал, был, вероятно, еще одним учеником.

Часто говорят, что Ин — эллинистическое Евангелие. Использование в нем абстрактных понятий (например, свет и истина), дуалистическое деление человечества на свет и тьму, истину и ложь, концепция Слова — все это в свое время было широко признано продуктом греческой философской мысли или комбинации философии и религии (например, герметической литературы) или языческих мистериальных религий. Промежуточным предположением было то, что иудейский философ Филон (до 50 года н. э.) послужил каналом для передачи этой мысли [686] В Dodd, Interpretation, 10–73 дается удобный обзор этих подходов. См. также G. W. MacRae, CBQ 32 (1970), 13–24; R. Kysar, Fourth Evangelist, 102–146. Borgen, Bread, во многом опирается на Филона, хотя и осторожностью; см. также D. A. Hegner, JETS 14 (1971), 20–36. . Другая группа ученых подчеркивает связь Ин с (зарождавшимся) гностицизмом. Иоаннов образ Спасителя, пришедшего из иного, высшего мира [687] Так считает W. A. Meeks,"The Man from Heaven in Johannine Sectarianism", JBL 91 (1972), 44–72. См. также сборник статей M. de Jonge, Jesus: Strangerfrom Heaven and the Son of God (Missoula, MT: Scholars, 1977). Резкое неприятие гностического влияния — см. С. А. Evans, Word. , говорившего, что Он и принявшие Его не принадлежат этому миру (17:14), и обещавшего вернуться, чтобы взять их на небо (14:2–3), вписывается в гностическую картину мира (даже если в нее не вписывается любовь Бога к миру в 3:16). До недавнего времени было известно очень немного подлинных гностических сочинений, и знание о гностицизме II века опиралось на сообщения отцов церкви. Из них мы узнаем, что первым комментатором Ин был гностик (Гераклеон, ученик Валентина, середина II века) [688] Гай, образованный римский пресвитер конца II века, по некоторым сообщениям, приписывал авторство Ин Керинфу, который склонялся к гностицизму. . Однако в наши дни, после открытий в Хенобоскионе (Наг–Хаммади) в Египте в конце 1940–х годов, мы располагаем гностическими сочинениями на коптском языке (некоторые из них переведены с греческих оригиналов II века). Хотя в них есть отдельные стилистические параллели с Ин (см. сноску 76), в целом они очень отличаются от нарративного Евангелия, подобного Ин. Поэтому большинство ученых сомневается, что автор Ин что‑то перенял от такого рода гностицизма [689] Бультман и Хэнхен постулируют гностическое влияние на Ин или его источники. Другие считают, что перед Иоанном стояли многие из вопросов, упоминающихся в поздних гностических работах, но он не заимствовал из них свои ответы (которые значительно отличаются). См. J. M. Lieu, ExpTim 90 (1978–1979), 233–237. По поводу Ин и Евангелия от Фомы см. R. E. Brown, NTS 9 (1962–1963), 155–177; G. J. Riley, Resurrection Reconsidered: Thomas and John in Controversy (Minneapolis: A/F, 1994). . Однако другие видят параллели между Ин и более поздними мандейскими писаниями (см. сноску 92), с их синкретической смесью иудейских верований и гностических мифов. По существу, все эти теории согласны в том, что стиль изложения и идеи Ин происходят не из палестинского мира Иисуса из Назарета.