Брюс Мецгер - Канон Нового Завета Возникновение, развитие, значение

Так или иначе, список этот представляет интерес для истории канона. Во–первых, в нем помещены вместе, без упоминания других книг и без какого–либо различения, такие книги, которые в 325 г. Евсевий бы назвал «омолегумена» и «антилегомена» (см. с. 201) [334] См. J. Ruwet, «Les «Antilegomena» dans les oevres d' Origиne», Bпblica, xxiii (1942), pp. 1842; xxiv (1943), pp. 18–58; xxv (1944), pp. 143–166, 311–334. , а Афанасий в 367 г. перечислил бы их как составляющие Новый Завет (см. с. 208–209). Во–вторых, обращает на себя внимание порядок следования книг. Здесь три группы: Евангелия; Соборные послания с Апокалипсисом и Деяниями; Послания Павла. Такое расположение Апокалипсиса (если только Ориген включил его в список) и Деяний встречается еще (только) в Кларомонтанском списке (см. Приложение IV. 4), который также составлен на Востоке.

За всю свою исследовательскую деятельность Ориген проанализировал и процитировал множество книг, если они в каком–либо отношении были полезны для той проблемы, которая его занимала. Он обращается, например, к некоторым писаниям, чьих авторов сейчас принято называть мужами апостольскими. Четырежды он цитирует 1–е Послание Климента Римского, трижды — Послание Варнавы, один раз называя его «соборным Посланием Варнавы» (τη Βαρνάβα καθολική επιστολή, Contra Celsum 1, 63). Он много раз ссылается на Пастыря Ерма и однажды, уже в последние годы, характеризует его как «труд, который кажется мне очень полезным, и, я думаю, он боговдохновенный» (Коммент. на Рим. 10, 31, написан в 244–246 гг.).

Ориген решительно отвергает подлинность книги под названием Проповедь Петра (Κήρυγμα Πέτρου), говоря, что «эту книгу не включили в число церковных, потому что мы можем показать, что она не сочинена ни Петром, ни другим человеком, исполненным Духа Святого» (Предисловие к Deprincip. 8). Упоминая эту же книгу, которую цитировал Гераклеон, по другому поводу (Коммент. на Иоанна 13,17), он задается вопросом, подлинная (γνήσιον) она, подложная (νόθον) или в ней есть и то и другое (μικτόν). Ориген специально не разъясняет, какой смысл он вкладывает в последний термин, но можно предположить, что он прилагает его к книгам, которые, невзирая на их общий апокрифический характер, содержат в себе и элементы общецерковного значения.

Трудно кратко подытожить взгляды на канон, которые принадлежали такому плодовитому и широко мыслящему уму. Определенно можно сказать, что Ориген считал закрытым канон четырех Евангелий. Он признает 14 Посланий Павла, Деяния, 1–е Петра, 1–е Иоанна, Послание Иуды и Апокалипсис, оставляя дискуссионным вопрос о включении в канон Послания Иакова, 2–го Петра и 2–го и 3–го Иоанна. В разное время Ориген, как до него Климент, считает христианским свидетельством любой документ, который он находит убедительным и притягательным. Иногда он даже называет такие писания «боговдохновенными» [335] См. R. Р. С. Hanson, Origen's Doctrine of Tradition (London, 1954), pp. 127–156. .

Можно проследить определенную эволюцию его взглядов, по крайней мере в том, как он их выражал. Преподавая в александрийской школе, он готов использовать неканонические тексты, а позже, в контексте толкований на Библию, которые появились в Кесарии, становится осторожней и осмотрительнее. Это особенно заметно на примере Пастыря Ерма. Процесс канонизации, представленный Оригеном, развивался путем отбора — из довольно большого числа кандидатур в канон включалось не все.

Христианство возникло на Востоке, но вскоре проникло на Запад. В Книге Деяний говорится, что первым человеком, обращенным в новую веру на европейской земле, была Лидия, женщина из города Фиатиры в Малой Азии. В то время она торговала багряницей в Филиппах, в Македонии (Деян 16:14). Другие части Балканского полуострова были евангелизированы во время второго миссионерского путешествия апостола Павла, когда Лидия и обратилась; позднее он предпринял путешествие в Иллирик (Рим 15:19) — современную Югославию. Одновременно с этим другие, неназванные люди принесли Благую весть в Рим. Возможно, это произошло тогда, когда некие иудеи, жившие в Риме, возвратились из Иерусалима уже как иудеохристиане, обращенные проповедью Петра в день первой Пятидесятницы (Деян 2:10). Так вполне могло быть, потому что ко времени, когда Павла доставили в Рим, на суд кесаря, там уже было довольно много христиан. В Деяниях сообщается о том, как группы христиан приходили из города в 60 километрах от Рима, чтобы встречать его на Аппиевой площади у трех таверн — перевалочных пунктов Аппиевой дороги (Деян 28:15). К 70 г. число христиан в метрополии привлекло внимание императора Нерона, и Тацит (Анналы 15, 44) говорит о них как об «огромном множестве» (multitudo ingens) претерпевших гонения. К середине II века христианская церковь прочно утвердилась в Риме. Ее форпосты появились даже на западе, в Галлии, а также на другом берегу Средиземного моря, в Северной Африке. Нам теперь необходимо проследить употребление Нового Завета в этих трех географических регионах.

Из ранних христианских апологетов — то есть тех, кто вызывался защищать христианство от нападок, — одним из самых выдающихся был Иустин Мученик. Он родился в начале II века в Палестине, в Сихеме, самарийском городе, который был разрушен около 70 г. по P. X., а впоследствии отстроен и заселен римлянами и греками.

Перебрав несколько философских доктрин, Иустин обратился в христианскую веру около 130 г. Вскоре он стал христианским учителем в Эфесе, где вступил в полемику с иудеем по имени Трифон (ок. 135 г.). Через несколько лет он перебрался в Рим и основал там христианскую школу. Ему сурово противодействовал философ–киник Крискен, чья враждебность побудила его написать «Апологию» (απολογία), или аргументированное сочинение в защиту христианской веры. Она появилась около 150 г. в форме прошения, адресованного императору Антонину Пию. Через некоторое время он опубликовал Диалог с Трифоном Иудеем [336] В данном контексте не так уж важно, предназначен ли Диалог читающим иудеям, как это кажется из названия, или адресован язычникам, как считал R. Goodenough, «The Theology of Justin Martyr» (Jena, 1923), pp. 96–110; или, наконец, он написан прежде всего для христиан, как недавно предположил С. H. Cosgrove, «Justin Martyr and the Emerging Christian Canon», Vigiliae Christianae, xxxvi (1982). . Более сжатая, так называемая «Вторая Апология», адресована сенату, вероятно, после того, как императором стал Марк Аврелий (161 г. по P. X.).

В Первой Апологии Иустин стремится защитить христиан от всевозможных обвинений; затем (гл. 13–67) он переходит к обоснованию христианства, подробно излагая его учение и богослужение, а также основания для него в истории и аргументы в его пользу. Вторая Апология главным образом показывает несостоятельность конкретных обвинений против христиан и защищает превосходство христианского нравственного учения над языческими. По мнению Иустина, если философ провозглашал то, что соответствует христианскому учению, этим он обязан соучастию в «семенном Логосе» (λόγος σπερματικός).