Марк Гиршман - Еврейская и христианская интерпретации Библии в поздней античности

Известно, что помимо аскетических упражнений в среде сирийских монахов Иероним искал другие способы подавления своих страстей. Он нашел их в пустыне, где занялся изучением иврита с евреем, обращенным в христианство. Не обсуждая достоверность этого сообщения, мы можем сказать, что Иероним оставил пустыню после трех лет изучения иврита, познакомившись с сирийским и улучшив свое знание греческого [230] Ibid., pp. 48–50. . Этот краткий биографический очерк подводит нас к тому моменту в жизни Иеронима, когда он встречает первого из своих учителей, специально занимавшегося толкованием Библии. Этот учитель наряду с другими упоминается Иеронимом в письме, которое часто цитируется исследователями. Письмо (84) было написано около 400 г. [231] См.: Hartmann. St. Jerome, pp. 47–48. Предложение «я никогда не принимал его спорного мнения относительно человеческого разума Христа» взято из работы: Kelly. Jerome, p. 59, п. 9. :

В Антиохии я часто посещал лекции Аполлинария из Лаодикии и был очень предан ему. Но хотя он и наставлял меня в Священном Писании, я никогда не принимал его спорного мнения относительно человеческого разума Христа. Позже, хотя волосы мои уже начинали седеть, что более подобает профессору, чем ученику, я, тем не менее, отправился в Александрию и посещал лекции Дидима. Во многих отношениях я с благодарностью признаю, как я ему обязан. То, чего я не знал, я выучил; что я уже знал, я не растерял под его руководством. Затем, когда люди думали, что я наконец положил конец своему обучению, я вернулся обратно в Иерусалим и Вифлеем, и там Бар Ханина обучал меня ночью. С каким трудом удалось мне заполучить его и за какие деньги! Настолько он боялся иудеев, что становился вторым Никодимом [232] Аллюзия на Евангелие от Иоанна (3:2). .

Остальная часть письма не менее интересна, чем этот отрывок, но я остановлюсь здесь, чтобы обсудить ту роль, которую сыграли названные здесь учителя в образовании Иеронима.

Два учителя — Аполлинарий и Дидим — выдающиеся представители двух разных и даже противоположных комментаторских школ в древней церкви. Дидим Слепец из Александрии, написал многочисленные комментарии, используя метод Оригена. Его целью было понять религиозно–мистический смысл Писания (anagoge), и он часто прибегал к аллегорическим толкованиям [233] О Дидиме и Иерониме см.: Kelly. Jerome, p. 125. . Мы приведем пример комментария Дидима на Екклесиаст и сравним его с подходом его оппонента Аполлинария.

Исследование сочинений Дидима получило новый импульс в связи с обнаружением его трудов в Туре, недалеко от Каира, в 1941 г. Публикация его комментариев на Книги пророка Захарии, Екклесиаста, Иова и Псалмов, основанная на найденных папирусах, началась примерно двадцать лет спустя. Его комментарий на Книгу Екклесиаста был написан предположительно между 377 и 381 гг., незадолго до опубликования толкования на нее Иеронима (в 389 г.) [234] О датировке трактата Дидима см.: Bienert. Allegorie, p. 28, п. 17. . С оценкой учеными комментария Дидима на Екклесиаст связан очень интересный момент. Господствующая точка зрения заключается в том, что эта книга является, по существу, стенографической записью занятий Дидима, которые он проводил в своей академии [235] К такому выводу ученых заставило прийти наличие ответов учеников, повторение предыдущих уроков и стиль в целом. См. мою статью «The Greek Fathers», p. 144. . Другими словами, этот комментарий правдиво отражает деятельность Дидима–учителя. Сама возможность того, что мы действительно читаем лекции, на которых присутствовал Иероним, обучаясь у Дидима, завораживает [236] В споре с Иеронимом его когда–то лучший друг Руфин утверждал, что Иероним провел у Дидима лишь один месяц. См.: Kelly. Jerome, p. 125. . Рассмотрим, например, толкование Дидима на Книгу Екклесиаста 7:2: «Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира; ибо таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу». Ниже приводится комментарий Дидима [237] При переводе с греческого источника мною использован немецкий текст, опубликованный в: Kramer, Kebber. Didymus, vol. 4, pp. 67–90. :

«Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира».

Нет нравственной распущенности там, где плачут об умершем. Там избегают веселья и смеха. Само событие препятствует этому… Следовательно, для мудрого лучше ходить в дом плача по умершему, нежели ходить в дом пира. Совместное питие, хотя бы и не ведущее к злу, также не приводит к добру.

Вопрос: Не должно ли относиться к плачу как к чему–то дурному?

(Ответ): (Здесь имеется в виду) тот (плач), который одобряется Спасителем. Согласно буквальному смыслу (rhetori) мы говорим, что… дом плача свидетельствует о том, что мы не первые и не единственные сокрушаемые этим плачем, но плач — достояние всех.

Вопрос: (А) духовное толкование (anagoge)!

(Ответ): Дом плачет, когда нравственность грешников получает свое наказание. Услышав о том, люди… плачут и сокрушаются о себе самих. Следовательно, этот плач хорош, так как приносит похвалу. «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4). Начало утешения есть плач.

«Дом» обозначает (semenai) ситуацию или поведение, а не место. Ибо сказано, «что таков конец всякого человека, и живой приложит это к своему сердцу». Тот, кто ходит в дом плача об умершем, знает, что конец всякого человека — смерть. И если он знает, что умрет, он не будет высоко ценить стяжание имущества, так как все, чем он владеет, будет потеряно при смерти: богатство, честь и слава — в соответствии со стихом: «Не бойся, когда богатеет человек, когда слава дома его умножается, ибо, умирая, не возьмет ничего» (Пс. 48:17—18) [238] Я придерживался традиционной версии, хотя и Септуагинта, и тексты Дидима немного от нее отличаются. Он говорит об этом прежде всего в середине пассажа (начало с. 8), который я не включил в текст этой книги, цитирует стих из Книги Иеремии (22:10), с небольшим, но важным отличием. Его версия этого стиха такова: «Не плачьте об умершем и не жалейте о нем; но горько плачьте об отходящем от Бога», при этом последние два слова отсутствуют как в масоретском тексте, так и в Септуагинте. .

В этом отрывке изящно соединяются буквальное и символико–аллегорическое толкование: последнее естественно и плавно вытекает из первого. В аллегорическом комментарии дом плача об умершем является символом человека, оплакивающего свои грехи. Однако в конце Дидим возвращается к буквальному уровню, делая акцент на морали, которая подразумевается в финале стиха из Екклесиаста, и приводя в качестве доказательства стих из Псалтири, подобно тому как ранее он цитировал Новый Завет в подкрепление своей аллегорической интерпретации. Его главная идея состоит в том, что настоящий плач — по тем, кто оставляет Бога, а не по тем, кто умирает и оставляет этот мир [239] Текст сноски отсутствует в книге. .