Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире

Еще одна довольно извращенная форма тщеславия — гордость своими недостатками. Так, нередко приходится слышать, как человек говорит с гордостью: «Да я вообще сволочь ред­кая. Ужасно люблю совать нос в чужие тайны, подслушивать, подглядывать...» Или: «Я тут такую интригу сплел! Так искусно подсидел начальника отдела, прямо душа радуется», — а потом шантажировать людей добытыми сведе­ниями. Или: «У меня, знаешь ли, вообще дурной характер. Я баба вздорная, капризная, сканда­лить люблю — жуть». Эта форма тщеславия особенно распространилась в наше время. Доб­родетель нынче не в моде. Сегодня целый книж­но-журнальный поток тиражирует мировоззре­ние типа «я стерва».

Св. Иоанн Лествичник говорил о том, что все мы хотим к себе расположения и хорошего отношения окружающих. Так было в его время. В наше же главное — быть замеченным. Мы согласны даже на ненависть и презрение, только бы обратить на себя внимание.

Молодой человек — любимой девушке: — Значит, ты меня не любишь?! Ну что же, раз я не могу заставить тебя меня полюбить, значит, я сделаю все, чтобы ты меня вознена­видела!

Еще одну очень распространенную форму тщеславия детально изучил Ф.М. Достоевский. Его добровольные шуты, пресмыкающиеся перед власть имущими персонажи являют собой при­мер сильно развитого тщеславия. Такие люди, как Фердыщенко, Смердяков и пр., несомненно тще­славны, но не имеют возможности достичь того, что могло бы являться предметом гордости. Их уязвленное самолюбие выливается в доброволь­ное унижение и наслаждение этим унижением.

В светском обществе тщеславие считается несомненной добродетелью и всячески поощря­ется. Родители, воспитывая своих детей, с дет­ства внушают им стремление к высокому поло­жению, богатству: «Ты должен быть самым луч­шим, первым, иначе вообще нет смысла этим заниматься (спортом, иностранным языком, му­зыкой и пр.)». Учителя в школе, добиваясь от учеников хорошей успеваемости, устраивают всевозможного рода соревнования и постоянно сравнивают детей друг с другом. И так всю жизнь.

Довольно часто мы распространяем тще­славие не только на себя самих, но и на свою семью или на своих друзей. Так, мы чрезмерно радуемся успехам своих детей, а дети, в свою очередь, тщеславятся финансовой обеспеченно­стью своих родителей, их положением в обще­стве. Тщеславие страшно и само по себе, но, кроме того, оно ведет к другой, еще худшей страсти — гордости.

Тщеславие происходит непосредственно от гордости и одновременно питает гордость. Тщес­лавный человек желает казаться самым лучшим и достойным человеком на земле, самым умным, красивым, счастливым, талантливым и преуспе­вающим во всех отношениях. Тщеславие, поиск всеобщего признания и восхищения являются рычагом, заставляющим человека двигаться вверх по карьерной лестнице, проводить целые дни в тренажерных залах, покорять женщин.

Тщеславие полностью порабощает челове­ка, делая его марионеткой, куклой, которой уп­равляет общественное мнение. При этом совсем не обязательно человек добивается похвалы, нет, он может стремиться к тому, чтобы его боялись, или ненавидели, или смеялись над ним. Самое страшное, что представляется для тщеславного, — это равнодушие окружающих, возможность ос­таться незамеченным, затеряться в толпе.

Человек ошибочно может предполагать, что стремится к сохранению собственного лица, что не делает ничего, противоречащего его жизнен­ным принципам, но в реальности это не так. Не говоря о том, что сами принципы его были созда­ны в угоду какому-то желанному для него образу, но и меняются они тоже в зависимости от ситуа­ции. Мало того, само «лицо» (личность челове­ка), которое и является основной ценностью тщеславия: я не такой как все, я лучше, я отлича­юсь, я выше, я особенный — в результате по­рабощения человека страстью теряется пол­ностью. Тщеславие в поиске всеобщего восхи­щения пытается подражать образцам, которые это восхищение заслужили, и человек теряет через это собственную личность. Он выстраива­ет всю свою жизнь по некоторому шаблону, образцу, который кажется ему нет, не наиболее правильным — наиболее эффектным.

Происходит что-то вроде клонирования. Наи­более часто встречаются разнообразные звезды экрана. На втором месте — литературные пер­сонажи, политики и исторические деятели. На­конец, немало встречается пятых или десятых копий (то есть человек подражает своему ав­торитету, который, в свою очередь, подражает своему авторитету и пр.). Некоторые, особенно умные, создают mix (смесь) из нескольких об­разов. Одно совершенно очевидно: мало кто решается оставаться самим собой, не играя ка­кой-нибудь роли.

Всегда ли легко высказать собственное мне­ние, если не уверен в его не обязательно даже правильности, но хотя бы разумности? Всегда ли просто выразить свои эмоции? Разве не страшно показаться смешным, нелепым или, напротив, вызвать резкое осуждение у окружающих? Все­гда хочется быть на высоте. Всегда хочется, чтобы промахи остались незамеченными, а сла­бости принимались за силу. И всегда нужно одоб­рение: много, много постоянного одобрения и внимания.

Человек тщеславный нередко подбирает свое окружение таким образом, чтобы его приятели и друзья оттеняли все его достоинства. Так, чело­век, демонстрирующий щедрость, обязательно будет держать в кругу своих приятелей скупцов, смельчак— трусов, умный — глупцов. Таким образом, будет создаваться контраст человека и окружения, а в результате этого контраста еще резче выделятся его смелость, благородство или ум. Но как только интерес к определенному качеству у тщеславного человека утихает (на­пример, демонстрация смелости отойдет на вто­рой план), такие друзья будут отпадать за нена­добностью. И, несомненно, дружба закончится, если приятель по недосмотру вдруг окажется человеком очень достойным.

В конечном итоге, как бы ни старался чело­век, одержимый тщеславием, понравиться окру­жающим, они все равно остаются только чер­нью, подсобным материалом для построения дворца славы, и все эти друзья взаимозаменяе­мы. Но в то же время, признаваясь периодически себе самому в своем равнодушном отношении к людям, он совершенно не задумывается о том, что сам, словно собачка, прыгает перед этой толпой на задних лапках и просит конфетку. Он не осознает, как из этакого величественного гос­подина, каким себя мыслит, превращается в жалкое существо, терзаемое завистью и ненави­стью ко всем, кто в чем-то превосходит его. Только попробуйте сказать такому человеку, что у кого-то из его бывших приятелей больше зар­плата или выше должность, и вы увидите, как лицо его исказится от злобы. Ни страдания блуд­ника, ни страдания сребролюбца не могут срав­ниться с той мукой, которую испытывает чело­век тщеславный, ежеминутно сжигаемый на де­сятке костров из зависти.