Галина Калинина - Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире

Шутка рассматривает и порок, и доброде­тель как бы через уменьшительное стекло, в результате чего первый перестает быть страш­ным, а вторая — прекрасной. Глядя на мир через призму юмора, человек забывает, насколько серьезно то, что происходит в нем. Шутка часто связана с иронией, а ирония — с цинизмом. Чувство юмора ведет к умеренности, к тому, что «не горячо, не холодно, но тепло». Мы все боим­ся быть смешными. Как часто мы отказываемся от своих идей, от своего мнения, от своей пози­ции только потому, что кто-то высмеял их. Каза­лось бы, что здесь такого? Разве смех убивает или калечит? Почему наши внутренние взгляды, способные выдержать периодически довольно серьезные испытания, пасуют перед чьим-то иро­ничным языком?

В реальности людей высмеивающих всегда боялись, ибо смех их не только бичует пороки, но и разрушает все, что другим дорого. В дей­ствительности сами шутники, как правило, край­не несчастны, потому что они все видят через искаженное зеркало иронии, их действия пропу­щены через ее фильтр, они не способны про­явить искренние чувства, потому что искренние чувства всегда крайне серьезны. Они живут с вечной оглядкой на других и на саму госпожу иронию, ставшую в их жизни своего рода куми­ром. И в этом цинизме обнаруживается их соб­ственная пустота. Ведь такой смех выжигает в душе и цель жизни, и ее смысл, порождая в душе мучительное раздвоение на наблюдателя и на­блюдаемого. Характерным примером жертвы такого юмора и иронии является персонаж ро­мана Лермонтова «Герой нашего времени» Пе­чорин, который много зла принес ближним и себе именно благодаря такому отношению к миру.

Для многих знакомых общение с О. было сущим наказанием. Уж если кто попадался ей на язычок, то спасения не было. Но и поссо­риться до конца с ней никто не решался: уж больно остроумной и способной расшевелить любую компанию девушкой она была. Однажды на исповеди О. призналась священнику, что ей кажется, будто ее сознание раздваивается. В общении с близкими, на молитве и в разговоре с любимым человеком О. казалось, что одна ее часть с холодным любопытством наблюдает за ее жизнью и поступками, постоянно ирони­зируя над собой и над окружающими, а вторая пытается хоть что-то почувствовать на самом деле, а не сквозь эту иронию. Батюшка посове­товал О. во время молитвы просить у Бога, чтобы он убрал из ее сознания эту раздвоен­ность, этот «голос» иронии и самоанализа. Ког­да О. поведала нам эту историю, она сказала, что благодаря Богу незаметно для нее самой эта раздвоенность исчезла, но стоит чересчур развеселиться в компании, как она вдруг ви­дит себя со стороны и, вспомнив о прошлом, быстренько прикусывает не в меру заболтав­шийся язык.

В то же время святые знали, как может обнадежить человека, вернуть ему бодрость духа вовремя сказанное доброе, веселое слово. Мас­тером таких шуток был оптинский старец прп. Амвросий, обладавший великим даром рассуж­дения духов и видевший насквозь человеческие страсти. Он нередко заключал христианскую муд­рость в шутливые стихотворения:

Скука — унынию внука, а лени — дочь.

Чтобы отогнать ее прочь,

В деле потрудись,

В молитве не ленись;

Тогда и скука пройдет,

И усердие придет!

А если к сему терпения и смирения прибавишь,

То от многих зол себя избавишь. [68] Архим. Агапит. Жизнеописание иеросхимонаха Амвросия. Ч. 1. М., 1900. С. 103.

От уныния же приходят ожесточение и не­чувствие сердца. Уныние подобно сну души, когда всякие чувства, направленные на спасе­ние, оставляют ее. Душа, пребывая во сне уныния, перестает ощущать свою греховность. Подобное состояние св. отцы называют окамененным нечувствием. Отсутствие истинного по­каяния в своих прегрешениях, нежелание ис­правиться, нежелание спастись. Сердце теряет чувствительность к происходящему, голос со­вести замолкает. Человек вроде бы и понимает, что поступает худо, но понимание это не вы­зывает никаких эмоций, никаких чувств. Серд­це будто парализованно, не способно к дви­жению.

«Бывает такое «стянутое» состояние души, когда трудно улыбаться, никакой мягкости, неж­ности ни к кому, одним словом — «окамененное нечувствие». Только молитва, особенно церков­ная, разгоняет это состояние. Оно обычное для гордых, унылых, самолюбивых, распутников, скряг; но в некоторой степени свойственно всем вообще — это состояние греха и безблагодатно-сти, обычное состояние человека. Для души — это уже ад на земле, смерть ее при жизни тела, и оно есть естественно следствие греха, который буквально убивает душу» (свящ. Александр Ельчанинов).

Как правило, человек, чье сердце оконча­тельно ожесточилось и пребывает в окамененном нечувствии, говорит: «Ну и пусть попаду в ад. Зато здесь нормально поживу». Надо отме­тить, что для них не встает вопроса, куда попадет душа их после смерти. Эти люди потеряли на­дежду. Они подобны человеку, которого уговари­вают бросить пить, на что он говорит:

— Уже поздно.

— Никогда не поздно, — возражают на это ему.

— Ну, тогда я брошу как-нибудь потом, — отвечает он.

Эти люди похожи на приговоренного к смер­ти, который в последние минуты стремится по­лучить от жизни как можно больше и преступа­ет все человеческие законы, потому что все равно умирать, а вместо угрызений совести чув­ствует злость на мир, который обрекает его на смерть. Только он в своем безумии, ослепнув и оглохнув от своего отчаяния, не хочет слышать того, что ему обещают помилование, если он изменится.

Уныние выражается в скуке и вечно плохом настроении, в депрессии, в постоянной усталос­ти, в ощущении бессмысленности всего и тщет­ности попыток что-то изменить. Столь популяр­ный вопрос о смысле жизни есть по сути своей вопрос уныния.

Бес уныния лишает человека способности радоваться. Одержимый унынием перестает ра­доваться даже удовлетворению своих страстей, понимая в глубине души, что удовольствие это преходящее, минутное, не может заполнить тот внутренний вакуум, который образовался в душе. Одиночество становится невыносимым. Окру­жающие люди нагоняют скуку и тоску. Человек не может долго находиться без движения, все время стремится к перемене места жительства, работы, учебы, к смене круга общения. Он не может подолгу заниматься одним делом: хвата­ется то за одно, то за другое. Не может долго оставаться в состоянии собранности и сосредо­точенности.

Страсти уныния противопоставляется доб­родетель трезвения, путь к которой лежит через труд, молитву и воздержание, а рождают трезве-ние смирение и терпение.

«Одному брату перед бдением внушал по-мысл: «Сегодня дай себе отдых и не вставай на бдение». Но он отвечал помыслу: «Кто знает? Завтра, может быть, и не встанешь; потому надо встать сегодня». И за работой тоже внушал ему помысл: «Дай себе отдых сегодня, а завтра пора­ботай». Он же опять отвечал: «Нет, сегодня поработаю, а о завтрашнем дне попечется Гос­подь» (прп. Ефрем Сирин).