Уолтер Кайзер - мл. - Проповедь и преподавание по Ветхому Завету: Руководство для Церкви

Эта подготовка писателя осуществлялась уже при рождении: пророк Иеремия знал, что Господь призвал его от чрева матери (Иер. 1:4–5), в то время как призвание Исаии говорить от имени Бога пришло из его осознания этой необходимости, очевидно, в более позднем возрасте (Ис. 1–5). Если Иеремия является примером внутреннего (англ. internal) призвания, то Исаия — пример внешнего (англ. external) призвания.

Каким же образом писатель может оставаться уникальным и в то же время верно раскрывать то, что Бог хотел со всей ясностью сказать человечеству? Неужели мы должны жертвовать одним из двух: либо человеческой оригинальностью, либо божественным авторитетом? Мы не можем сохранить обе составляющие — или можем?

Студенты, начинающие читать Ветхий Завет на языках оригинала (еврейском и арамейском), отчётливо видят разницу в уровне сложности, грамматике, словаре и стилях всех 39 книг. Во всём этом и проявляется индивидуальность каждого автора. Но эти книги не просто слова смертных — их авторы снова и снова утверждают, что написанное ими открыто им Богом и вовсе не является их собственными словами. Например, Иеремия даёт предписание в Иер. 23:28–29:

Пророк, который видел сон, пусть и рассказывает его как сон; а у которого Мое слово, тот пусть говорит слово Мое верно. Что общего у мякины с чистым зерном? говорит Господь. Слово Мое не подобно ли огню, говорит Господь, и не подобно ли молоту, разбивающему скалу?

Смешивать собственные слова и сны пророков со словами и видением Бога так же глупо, как смешивать мякину с зерном, растущим на стебле!

Апостол Павел, наставляя своего молодого друга Тимофея, ни в чём не умалял значения Ветхого Завета. 2 Тим. 3:16 утверждает:

Все Писание богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности…

Напомню, что «Писанием» (греч. графе — «письмо», «запись»), доступным Тимофею, когда ему писал Павел, был Ветхий Завет. Из этого текста следует, что весь Ветхий Завет «богодухновен» и является произведением Бога. По этой причине для сбалансированной и полной передачи Божьей истины нам крайне необходимо включить Ветхий Завет в нашу проповедь и преподавание.

Более того, Ветхий Завет полезен, так как выполняет как минимум 4 функции: (1) научение, (2) обличение, (3) исправление, (4) наставление в праведности. К этим словам Павел добавил способность ветхозаветных текстов: «… умудрить [нас] во спасение верою во Христа Иисуса» (2 Тим. 3:15). Не многие считают, что спасение через веру в Иисуса Христа может быть связано с проповедью и преподаванием из Ветхого Завета, но апостол Павел учит именно этому — и учит по вдохновению суверенного Господа. [6] См. Walter C. Kaiser Jr., Toward Rediscovering the Old Testament (Grand Rapids: Zondervan, 1987), c. 26–32.

Не только в наше время Божье слово является дефицитом, оно непопулярно или, кажется, теряет силу и эффективность, когда его пытаются донести людям. Мы можем вспомнить похожую ситуацию, когда молодой Самуил рос при святилище под опекой священника Илия. Текст этой истории начинается словами: «…слово Господне было редко в те дни, видения не часты» (1 Цар. 3:1). Без света откровения весь общественный строй находился под угрозой. Эта же мысль отражена в книге Притчей, которая предупреждает: «Там, где нет откровения [евр. хазон — «вИдение, открытие» от Бога], народ погибает» (Прит. 29:18; перевод автора). Еврейское слово, переведённое как «погибает», также используется в повествовании о золотом тельце (Исх. 32:25), где люди были: «необузданны» и «бегали, как звери», совершая акты ритуальной проституции перед тельцом, которого только что создали. Именно это происходило в годы юности Самуила, когда сыны первосвященника шли тем же безумным путём самоуничтожения, несмотря на то, что они, будучи священниками, предстояли пред алтарём Бога. В это время слово Бога редко возвещалось и преподавалось народу.

Обладание Божьим словом по ценности и пользе не было мелочью, так как по важности оно уступает лишь дару, данному в Его Сыне. Но в трудные времена простого обладания Божьим словом недостаточно для укрепления общины. Фактически, длительное пренебрежение Его словом может привести к тому, что Бог Сам будет редко передавать Своё послание, чтобы лишь немногие могли его обнаружить и с пользой применить. В таком случае смертные не смогут создавать, копировать или заменять Божье послание сомнительной альтернативой.

Такой дефицит Божьего слова указывал на то, что Бог осуждает Свой народ и его лидеров, способствовавших тому, что Его слово исчезло. Подобную ситуацию мы видим в страшных словах пророка Амоса (Амос 8:11–12):

Вот наступают дни, говорит Господь Бог, когда Я пошлю на землю голод, — не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних. И будут ходить от моря до моря и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его.

Иногда Бог даёт нам то, чего мы хотим (когда мы отказываемся слушать Его слово), но вместе с этим Он посылает и истощение нашим душам (Пс. 105:15). В таких случаях Бог посылает тишину, тьма наших дней сгущается, поглощая нас невыносимой печалью и унынием.

Единственно известное средство решения этой проблемы — возглас, услышанный в эпоху Реформации: post tenebras lux! — «После тьмы — свет!». Вот почему Кальвин и его преемники сделали заключение, что сеет может прийти к Божьим людям и в Женеву (Швейцария) только через проповедь Писания. Поэтому Женевским церковным постановлением 1541 г. предписывалось читать шесть проповедей в неделю. Одна из них произносилась в воскресенье на рассвете, следующая произносилась в обычное время в 9 утра. Катехизис для детей преподавали в полдень, после чего в 3 часа дня следовала очередная проповедь; также проповеди читали по понедельникам, средам и пятницам. Считалось, что только таким способом можно было вернуть свет и рассеять тьму. Не последовать ли нам примеру жителей Женевы, установив нечто большее, чем 25-минутное назидание или 10-15-минутная тематическая проповедь в воскресное утро как единственный источник для нашего христианского роста в течение всей недели? Имеют ли ветхозаветные тексты, исключенные из проповеди, свои специфические функции в передаче Божьей истины? Не следует ли нам включить в расширившийся таким образом спектр библейских текстов ветхозаветные тексты, которые играют свою специфическую роль в проповеди и поучении?

Слово Божье может быть таким же внезапным и шокирующим для нас, каким оно было для священника Илия (1 Цар. 3:2-14). Это было потрясающее призвание: несколько раз Бог призывал юного Самуила (ст. 2-10). Слова «звать», «призвал» появляются не менее 11 раз в ст. 4-10. Однако Бог не упрекает Самуила за несообразительность и медленный ответ, Он просто: «… пришел… и стал, и воззвал, как в тот и другой раз» (ст. 10). Терпение и нежность нашего Господа просто изумительны.