Алексей Лебедев - Исторические очерки состояния Византийско–восточной церкви от конца XI до середины XV века От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.

Одним из очень существенных общественных элементов, на который опирались в своей борьбе с правительством зилоты, был простой народ византийский, чернь, распущенная вольница. Опасность и вместе с тем силу этих нищих сознавали очень многие наблюдательные лица в те времена. Император Михаил Палеолог однажды говорил подданным: «Бросьте тайные сходки. Я знаю, что много людей с сумками ходит в ваши жилища; пожалуй, они будут винить царей, смешивая старое с новым, будут говорить, что настоящие обстоятельства Церкви не хороши, да и других научат говорить то же самое и тем окончательно будут сбивать всех с толку». [770]Бродяги и нищие, но обладавшие уменьем мутить народ и наклонностью агитировать (охотнее всего в пользу зилотов), рассеивались из Константинополя по другим городам и странам. Это были слепые вожаки слепой черни и мелких торгашей — «люди, не имевшие здравого смысла, но всегда испытывающие радость при известиях о разных, в особенности тревожных новостях»; «рисуясь своими дырявыми плащами, рассеивались они повсюду — появлялись в Фессалониках, достигали Пелопоннеса, Ахайи». Они переходят с одного места на другое единственно для того, чтобы возбуждать умы и подготовлять беспорядки. Они, если их миссией было укрепление зилотизма, любили говорить не от своего лица, а выдавали себя за предсказателей, действующих по высшей Воле и удостаивающихся откровений. [771]Патриарх Григорий Кипрский, немало перенесший неудовольствий от партий зилотов и имевший возможность хорошо изучить состав этой партии и способы ее действования, в письме к императору Андронику Старшему прежде всего выставляет на вид то, что зилоты в борьбе со своими противниками опирались на такую силу, как «простонародье», затем он яркими чертами описывает необыкновенную способность зилотов к агитированию. Для обрисовки способности зилотов комплектовать ряды оппозиции, патриарх Григорий пишет императору: «Эти люди, пользуясь свободой действий и на площадях, и в темных закоулках, словом — повсюду, разглагольствует со всеми встречными и поперечными, расценивая и позоря и начальников, и подначальных, вообще всех, кто не хочет быть заодно с ними. Если же кому случится захворать, то они силой Врываются к нему в дом, осаждают больного и заставляют его дротив воли принять их за духовников (точно иезуиты); в случае ясе смерти они являются и священниками, и певцами, и погребатедями, чтобы умерший по крайней мере при конце жизни, по их словам, сделался благочестивым и православным (т. е. стал адептом зилотской партии) и не умер в злочестии». [772]

Скажем об отношении патриархов–зилотов к духовенству. В XII, ΧΠΙ и особенно XIV веках патриархи этого типа нередко становились у кормила церковного правления. Зилотская партия при выборе нового патриарха в Византии всегда обнаруживала большую деятельность, имея в виду предоставить это высокое место «по своему усмотрению кому‑нибудь из своих». [773]Зилоты в подобном случае искали возможности настраивать императоров в пользу своих интересов и нередко добивались своей цели. [774]Заняв Константинопольскую кафедру, зилот–патриарх ревностно принимался за введение порядков в Церкви, соответствовавших его направлению И настроенности. И нередко в своей ревности об улучшении церковных дел заходил очень далеко. В этом случае патриархи–зилоты были выразителями требований своей партии, а требования этой последней были широки и многообъемлющи: «они (иногда) желали ни больше, ни меньше, как полного преобразования Церкви» [775]в духе своих стремлений. Так как патриархи–зилоты сами не отличались образованием, то они, естественно, холодно и пренебрежительно относились к ученым клирикам. Этим последним лицам зилоты–патриархи и не думали давать простора для деятельности. Об одном из подобных патриархов историк замечает: «Взошедши на патриаршую кафедру, он к ним первым (ученым клирикам) обратил свое грозное лицо, полное ревности и строгости». [776]Эти Клирики, не ожидая для себя ничего доброго от сурового патриарха, сочли за лучшее, по сказанию историка, «бежать из столицы». С другой стороны, так как зилоты–патриархи стояли в близких сношениях с монашеским сословием и опирались на него в борьбе с Противной партией, то эти патриархи старались делать все возможное для возвышения монашества. Они перестали держаться обычая, по которому не одни монахи, а и клирики удостаивалась епископского сана: отдавали решительное предпочтение монахах при выборе на архиерейские должности, что, на взгляд историков того времени, представлялось непозволительной крайностью. [777]Иногда патриархи–зилоты простирали свои стремления о преобразовании Церкви так далеко, что священников и епископов, которых онц находили в Церкви, заменяли другими, новыми. [778]Это явление повторялось не раз. Одни епископы низвергались, а другие поставлялись на их место, причем возвышению последних способствовала их преданность принципам зилотизма, хотя бы в то же время они и были малообразованны. [779]Нет никакого сомнения, что патриархи–зилоты избирали новых епископов из числа лиц, принадлежавших к их партии. В этом отношении представители партии были очень требовательны, высшие духовные места должны были быть наградой за их твердость своим принципам. «Они, — по словам историка, — желали заправлять всеми церковными делами» и для этого домогались, чтобы кафедра патриаршая досталась лицу, им сочувствующему; «они рассчитывали пользоваться его высоким положением, как бы какой неприступной крепостью и удобно поделить между собой, — продолжает историк, — епископии и митрополии, завладеть всеми монастырями, распределить между собой все духовные чины, занять все епархии и получить в свое распоряжение все доходы, расходы и выдачи. Все это, они думали, должно быть предоставлено им как награда за их добродетели и ревность». [780]Этого им действительно удавалось достигать как при таких патриархах, которые считали для себя выгодным стоять в лучших отношениях с зилотской партией, [781]так даже и при таких, которые хотя и не были в союзе с зилотами, но не умели, по стесненным обстоятельствам времени, противодействовать и обуздывать их; [782]не говорим уже о временах тех патриархов, которые вышли из рядов самих зилотов. [783]

Одержав верх над своими противниками (представителями другой партии — политиками), сторонники зилотизма иногда пользовались благоприятным случаем, чтобы досадить членам побежденной партии, причем дело доходило до явного безобразия. Но предоставим слово историку, который в следующих словах описывает торжество зилотов над противниками, имевшее место в конце XIII в. Раз зилоты, как показавшие ревность по вере, «собралисьв Византию, где поделили между собой митрополии и другие высшие места или же решили поделить, и, пользуясь благоприятным случаем, без всякого снисхождения присудили к полному облучению архиереев и всех клириков, соглашавшихся относительно догматов с императором Михаилом Палеологом (т. е. прямо или не прямо соприкосновенных унии). Очень многие из них, — замечает историк о зилотах, — принадлежали к площадному, необразованному и своенравному классу людей; вчера или третьего ддя они не осмелились бы даже посмотреть в лицо царю, а теперь они так загордились своим положением, что стали точно пьяные. 0ни собрали, как овец, в великий Влахернский храм всех тех, кого предназначали к лишению священства. Последние старались возбудить в них сожаление и внешним своим видом, и словами, но, несмотря на это, они не отступались от своего решения: все чувства сострадания и милосердия, какие могли быть в них, точно унесли волны и схоронили их на дне Атлантического океана. Но у кого найдется, — говорит историк, — такое жестокое и такое каменное сердце, чтобы рассказать о той наглости и том необычайном бесчеловечии, какие они обнаружили в отношении к несчастным епископам и другим священным лицам? После ругательств, главари собрания приказали прислужникам снимать с голов виновных покрывала и бросать их на землю с троекратным провозглашением: ανάξιος; у других же снимать другие одежды и, заворачивая подолы на голову, возглашать тоже: ανάξιος, а потом, толчками, пинками и пощечинами, как каких‑нибудь убийц, Выгоняли из храма. И это праведные судии, люди, посвященные В'Тайны Евангелия», — восклицает историк. [784]