Гео Виденгрен - Виденгрен Гео Мани и манихейство

О греческом влиянии свидетельствует также выдающееся положение, которого еще в парфянское время достиг греческий город Селевкия. К этому добавляется то обстоятельство, что многие другие греческие колонии, как, например, город Артемисия в Нижней Месопотамии, занимали сходное с Селевкией положение. К сожалению, до сих пор нам известно лишь незначительное количество этих городов с грекоязычным населением, так как раскопки в таких местах проводились только в исключительно редких случаях. Как протекала в них жизнь, мы в некоторой степени можем узнать по городу Дура-Европос. И найденные там недавно надписи свидельствуют о доминирующем влиянии греческого языка, хотя надписи на пальмирском и пехлеви, так же, как и один юридический документ на сирийском, указывают на многочисленную восточную прослойку в месопотамских городах.

Таким образом, мы видим, что греческие язык и культура сохраняли свои на удивление крепкие позиции и во времена господства парфян в Месопотамии и соседних областях, так что многими способами и по многим каналам греческое культурное влияние могло сделаться весьма значительным. И наоборот, можно смело утверждать, что старая вавилонская культура уже в первом веке до нашей эры не могла удерживаться на высоте положения. Время от времени некоторые документы еще писали, в особенности, естественно, вдревних культурных центрах, на древнем, унаследованном от предков языке, который, однако, уже в VI веке до нашей эры в качестве разговорного был сменен арамейским. Характерно, что для записи вавилонского языка, если его вообще еще использовали, часто употреблялся греческий алфавит, точно таким же образом, как раньше вавилонский начали записывать арамейским письмом. После начала нашего летосчисления документы вряд ли еще записывали клинописью. Можно вспомнить о том, что вавилонский жрец Берос уже во времена первых Селевкидов записывал древние священные предания на греческом, чтобы таким образом спасти их для потомков.

Точно так же, как эллинистическая культура представляет собой симбиоз греческих и восточных элементов, литература в Месопотамии той эпохи состоит не только из грекоязычных произведений. Мы осмеливаемся утверждать, что отдельные литературные сочинения на сирийском языке появлялись уже в первом веке после рождества Христова. Некоторые надгробные надписи на отточенном сирийском языке происходят из этого времени. Несколько более поздним временем (I I–III века) датируются надписи, недавно обнаруженные в непосредственной близости от Эдессы, которые внесли чрезвычайно большой вклад в наши знания о духовной культуре северной Месопотамии. Самый древний из них, литературный в собственном смысле этого слова документ — Послание Мары бар Серапиона, содержащее максимы популярных стоиков. В этом Послании мы находим также цитату из утерянного стихотворения.

Ранним периодом датируются и царские архивы из Эдессы, которые носят иногда характер хроник. Один значительный юридический документ из Дура-Европосатоже свидетельствует о высокоразвитом языке, в данном случае даже обладающем разработанной юридической терминологией. То, что знаменитый роман Ахикар был в ходу на сирийском языке еще до того, как подвергся христианской переработке, — твердо установленный факт.

Во II веке нашей эры мы знакомимся с личностью, чрезвычайно одаренной в литературном отношении, гностиком Вардесаном, который был одновременно философом, историком, этнографом, астрономом, поэтом, христианским апологетом и полемистом и занимал чрезвычайно важное положение при дворе в Эдессе. Его влияние и его авторитет при дворе царства Осроены, устроенном по парфянским обычаям, следует, возможно, приписать не только его необычайно острому уму, но и его потрясающей ловкости в национальном спорте парфян, стрельбе из лука (Юлий Африканский. Фрагмент из «Хронологии»). Парфянским периодом мы должны датировать и знаменитую сирийскую Песнь о жемчужине , так как ее фоном целиком является географическая, социальная и культурная структура парфянского феодального государства. Действительно, Песнь настолько насыщена иранскими заимствованиями и кальками, что во многих местах не совсем ясно, не переведены ли ее фразы и намеки обратно на среднеперсидский язык.

Обобщая, мы можем утверждать, что этот литературный подъем арамейского языка, мощнейший со времен так называемого «имперского» арамейского в эпоху Ахеменидов, привел к созданию единого сирийского литературного языка, письменного языка, основанного на местном эдесском разговорном и письменном диалекте. Показателен также тот факт, что договор из Дура- Европоса не вы казы вает н и каких за метн ы х отклонений от эдесского сирийского диалекта.

Принимая во внимание этот подъем сирийского языка до положения литературного языка par excellence в Месопотамии, мы не должны удивляться тому, что такой основатель религии, как Мани, когда он захотел распространить свои религиозные откровения в своем отечестве, несмотря на свое иранское происхождение, пользовался почти исключительно сирийским языком в эдесском варианте.

Если говорить о религии, мы наблюдаем на территориях, занятых греко- и сироязычным населением, необычайное разнообразие. Если рассматривать Месопотамию, здесь можно выделить несколько больших религиозных групп. Правящая парфянская, позже сасанидская верхушка исповедовала многочисленные формы иранской «народной религии». Особенную роль играло почитание божеств Митры и Анахиты, в общих чертах напоминающее то, что мы находим в зерванизме, о котором мы будем еще много говорить. Конечно, сильное положение среди иранского населения в Месопотамии занимал и собственно зороастризм, однако высшие круги магов, очевидно, исповедовали прежде всего зерванизм.

В вавилонских землях с давних пор располагались крупные иудейские колонии; развернутая ими пропаганда приняла довольно значительные размеры. Активность ее даже привела к тому, что на некоторое время иудейскими прозелитами стал парфянский царский дом в Адиабене. Это иудейское влияние в Адиабене, так же, как и в Эдессе и Вавилонии, познакомило с ветхозаветными писаниями и иудейскими преданиями широкие круги населения еще до введения христианства.

Однако представляется, что и прежняя вавилонская религия в различных ее вариациях все еще сохраняла большое количество приверженцев; особенно долго почитались местные божества, такие как Иштар из Арбелы. Однако нельзя не признать, что эта религия находилась на пути к полному изменению своего характера. Местные культы безвозвратно вымирают. Иная линия развития древнего почитания астральных божеств отмечается гораздо позднее в городе Харран в северной Месопотамии. Благодаря упомянутой выше (с. 18) сирийской надписи из окрестностей Эдессы первые шаги этой вавилонской, гностически окрашенной астральной религии постепенно начинают вырисовываться более отчетливо. Важно то, что среди этих гностиков-звездопоклонников мы находим греческо- сирийский синкретизм, в котором большой интерес вызывает гречески окрашенная терминология. Здесь мы встречаем такие заимствования, KaKbцlos, «глыба, ком», hыlв, материя, и nдmцsд, закон — выражения, приобретшие большое значение для последующего времени.