Антоний Скрынников - Карманные записки молодого священника

Зарплаты у священников, как правило, очень разные. На величину «оклада» влияет сразу несколько пунктов. Во-первых – епархия. Понятно, что зарплата батюшки из Санкт-Санкт-Петербургабудет на порядок выше, чем у батюшки в Майкопе. Во-вторых, играет роль и статус священника, то есть то, настоятель ли он или второй, третий (иногда и двадцатый) клирик на приходе. Настоятель получает ту зарплату, которую сам себе назначит. Штатному священнику приходится довольствоваться тем, что ему дадут. В-третьих, важен вопрос треб. В каких-то приходах фиксированная оплата (что само по себе неправильно – имею в виду слово «фиксированная») или пожертвование идет через свечную лавку, деньги уходят в общую храмовую кассу. В других приходах требные пожертвования остаются священнику.

Если говорить обо мне, то я – ни в коем случае не жалуясь – скажу, что получал больше, работая журналистом. А став священником, получил один ценный совет от собрата, касающийся совершения треб. Те деньги, которые мы получаем за освящение квартир, как правило, неоправданно большие. Поэтому любое пожертвование я воспринимаю как обязанность молиться за людей пожертвовавших, поминать их на литургии.

В последнее время у меня появилось такое правило: совершая таинство Крещения, освящая что-либо, я обязательно говорю проповедь и предлагаю людям вместе выпить чаю в свободное время. Особенно хорошо подобное предложение встречают после крещения детей: родители приглашают меня в гости, задают вопросы, и таким образом удается провести хороший миссионерский вечер.

Самые «тяжелые деньги» – деньги за отпевания. Порой их не хочется брать, ведь ты не можешь прийти, помахать кадилом, вычитать положенные молитвы и уйти – ты должен что-то сказать матери, жене, мужу, родственникам усопшего, стоящим у гроба. Часто сделать это бывает очень сложно, потому что не хочется говорить банальностей или произносить сложные предложения с цитатами из святых отцов. В минуты расставания с дорогим человеком скорбящим людям необходимо что-то, произнесенное от чистого сердца, необходимо искреннее соучастие. Я никогда не считал, что слезы священника во время богослужения являются слабостью. Скорее наоборот – если мы способны так глубоко почувствовать горе незнакомых нам людей, то наше сердце еще живо, мы не превратились еще в требоисполнителей…

Отпевание, наверное, самая полезная треба для души священника. Видение смерти разных людей, разного пола и возраста, не может не дать пищу для размышлений, напоминания о том, что когда-нибудь на месте умершего буду и я, и моя супруга, и мои родители. С чем придем мы к Богу, что предоставим ему на суд?

Однажды во время отпевания мужчины к нему, простите за грубую подробность, смердящему трупу, подошла супруга, поцеловала его в губы и произнесла простые и правильные слова: «Спи спокойно, мой любимый, мы скоро снова увидимся с тобой и будем вместе». Дай Бог такой веры каждому батюшке!

Жизнь священника всегда полна впечатлениями, эмоциями, переживаниями. Бывают дни, когда утром тебе приходится сталкиваться с человеческим счастьем, а ближе к вечеру – наоборот, с горем.

Вот ты венчаешь красивую пару. Влюбленные молятся о своем счастье. Ты смотришь на жениха и невесту, радуешься вместе с ними. Ты говоришь им теплые слова, желаешь взаимной мудрости и помощи Божией. Они еще не знают, что семейная жизнь – это не только улыбки, поцелуи и юбилеи. Еще не вполне догадываются о том, что слово «брак» происходит не от слова «брать», как полагают некоторые псевдофилологи. Брак – это значит отдавать: отдавать свои чувства, свою жизнь, самого себя – другому, ради него.

Потом ты идешь на соборование больного или умирающего человека. Здесь радости уже меньше. Почти нет. Но есть надежда на Бога. Соборуя, ты объясняешь смысл таинства, сопереживаешь больному, стремишься утешить. Иногда беседа с человеком после соборования затягивается на час или два: хворающие люди, заточенные в четыре стены, всегда чувствуют недостаток внимания и общения. Особенно пенсионеры – когда они были молоды и красивы, то нужны были друзьям и родственникам. Сейчас – так происходит не всегда, но очень часто – от них ждут только одного: скорой смерти, чтобы можно было спокойно продать оставшиеся квартиру, дом, дачу. Ну и чтобы кончилась череда врачей, капельниц, страданий… Разговорился с пожилой женщиной, которая в советское время умудрялась работать на четырех работах, дабы обеспечить достойную жизнь единственной дочери. Девочка выросла, получила хорошее платное образование. И вот однажды мама предложила дочке сходить вместе в кино. Плача, эта женщина рассказывала мне, с каким презрением единственная отрада окинула взглядом одежду матери и сквозь зубы процедила: «С тобой? В таком виде? Никогда…».

Общение с больными – тяжелое, но благодатное служение. Например, раньше мне редко приходилось бывать в больнице. Теперь я вынужден чуть ли не каждый день видеть горе и смерть людей – служу в больничном храме. На днях крестил умирающую женщину, беседовал со старушкой, у которой нет обеих почек… Это не дает тебе забыть, что ты смертный, что священный сан не спасет тебя от болезни, смерти, не гарантирует спасения.

Чуть позже у тебя отпевание, а значит, ты перемещаешься в здание морга или тесную комнату квартиры, набитую множеством людей с горящими свечами в руках. Плач и скорбь родственников и друзей. О радости страшно даже думать – тут ей нет места. Христиане сегодня не воспринимают смерть как начало другой, лучшей жизни. И вот ты скорбишь вместе с ними, пытаешься сказать слово, которое не всегда слышат.

Такие контрасты у священника – почти каждый день. И ему приходится все пропускать через свое сердце. Нельзя утешить человека, если скорбь твоя – напускная. Нельзя улыбаться молодоженам и не радоваться за них искренне. А если такое возможно, то возможно только в жизни несчастного священника.

Помню, когда я учился в университете, у нас была преподавательница экономики – женщина бальзаковского возраста и ярая атеистка. А я уже давно ходил в храм и даже отрастил небольшую бородку.

И вот как-то мы стояли с одногруппниками и ждали начала занятия. Мимо проходила эта преподавательница. Внезапно она остановилась возле меня, пристально посмотрела и громко спросила: «А ты, часом, не поп?». Меня это покоробило: во-первых, это было бесцеремонно, а во-вторых, слово «поп» в наше время звучит резковато. Но я ответил: «Нет, не поп. Но хожу в Церковь, верующий, даже создал православный молодежный клуб при университете». Что тут с экономичкой стало! Она покраснела, стала кричать на весь коридор, что попы – мракобесы, веками дурят народ, что религия – опиум для народа, и тому подобные вещи. И вдруг произнесла фразу о том, что ученые давно доказали, что Бога – нет. Хотя всем известно, что современная европейская наука родилась благодаря Церкви, демифологизировавшей природные явления… В тот момент я понял, что пришла моя очередь говорить, и предложил преподавательнице перечислить ученых – атеистов и верующих: мне было интересно, какой ряд у нее получится с той и другой стороны. Точно знал, что среди атеистов не могло быть Ломоносова [8], Лейбница [9], Декарта [10], Ньютона [11], Коперника [12], Лотмана [13], Бехтеревой [14]… Но в ответ услышал только то, что доказательства «отсутствия Бога» были приведены в газете «Комсомольская правда». Ну что я мог на это сказать, если кандидат наук принимает за научный источник публикацию в «Комсомолке»?