Валериан Лункевич - Подвижники и мученики науки

С присущим ему добродушным юмором Дарвин говорил: «Несмотря на страсть к музыке, я до того лишен музыкального слуха, что не замечаю диссонанса, не могу выдержать такта и промурлыкать про себя хоть сколько-нибудь верно какую-нибудь мелодию…»

Карл Маркс, Фридрих Энгельс, В. И. Ленин, К. А. Тимирязев, М. М. Ковалевский, И. И. Мечников, И. М. Сеченов, И. П. Павлов и многие другие наши и зарубежные ученые высоко оценили идеи Дарвина и их значение в истории науки.

В таком понимании закона естественного отбора сказалось то, что натуралист Дарвин, плохо зная общественные науки, некритически подошел к «теориям» попа Мальтуса. Этим и объясняется ошибка Дарвина, когда он положительно оценил изобретенный Мальтусом «закон борьбы за существование» в человеческом обществе и воспользовался мальтусовскими терминами для объяснения и описания естественного отбора в живой природе.

Чему учил Мальтус? Тому, что люди (Мальтус имел в виду бедняков) размножаются слишком быстро (в геометрической прогрессии), в то время как средства существования людей возрастают значительно медленнее (в арифметической прогрессии). Утверждая это, Мальтус стремился оправдать и увековечить капитализм, обвинив трудящихся в том, что они сами создают себе нищету и страдания своим неблагоразумным размножением. Бедняки-де не учитывают бессилия общества ускорить рост средств существования.

Жизнь убедительно опровергла фальшивые «законы» Мальтуса и его последователей, как и лежащую в их основе фальшь о якобы неизменности, вечности капитализма.

Помимо борьбы за существование, описанной Дарвином, в развитии живой природы имеется и такой широко распространенный фактор эволюции, как взаимопомощь в мире животных и растений. Здесь имеется в виду сожительство (симбиоз, мутуализм, комменсализм — застольничество) разных животных, растений, насекомых как приспособление их в борьбе за существование. Наглядным примером могут служить: перекрестное опыление цветов пчелами и шмелями, живая зубочистка у крокодила — небольшая птичка трахилус, у рака-отшельника — полип, который, двигаясь вместе с ним, питается остатками его разнообразной пищи, и т. п.

Такой участи, между прочим, подверглись — были изъяты из этих школ и библиотек — и 20 из 40 книжек «Научно-популярной библиотечки для народа» В. В. Лункевича, в которых излагалось учение Дарвина о происхождении разных животных, растений и человека.

В США в 1925 году судили педагога Скопса за преподавание учения Дарвина о происхождении человека. Главным обвинителем на суде выступил Брайан, бывший вице-президент США. Суд признал Скопса виновным в распространении «богопротивного учения, отрицающего божественное происхождение человека».

Когда говоришь о Дарвине, на память приходит еще один подвижник науки — не столь великий, но столь же скромный по натуре. Это французский ученый, которого знает вся Франция, вся Европа, весь образованный мир; это Фабр: сверкающий талант, глубоко вдумчивый исследователь, поистине король среди знатоков жизни насекомых и редкой душевной красоты человек. Вся жизнь его — одно сплошное служение науке, служение любовное, страстное. Мир насекомых, который он изучал более полувека, был для него не просто собранием «букашек, мушек, таракашек», а нераздельной частью величественного храма природы. И в жизни каждого отдельного жука, комарика или мотылька он видел отражение великих законов вселенной, так четко вскрытых Дарвином на другом естественно-историческом материале.

Так, например, известный немецкий специалист Васман говорит, что все четыре тысячи видов хорошо изученных им муравьев могли возникнуть из одного родоначального вида и именно путем, открытым Дарвином, но, прибавляет при этом Васман, сам-то первоначальный вид муравьев был создан словом и велением божьим, силою верховного «Да будет…»

Совсем по-иезуитски отдана дань и Дарвину и богу, не правда ли? Но такими словесными трюками вряд ли кого сейчас убедишь. Наш современный массовый читатель вырос, но предупреждать его о таких лженаучных хитросплетениях нужно, разоблачая двуличие церковников и несовместимость с завоеваниями науки библейских легенд, порождающих суеверия и предрассудки.

Будучи еще студентом, Павлов за свою первую научную работу, посвященную физиологии нервов поджелудочной железы, получил золотую медаль.

Для наблюдения и точного учета процесса слюноотделения Павлов с помощью небольшой операции выводил из полости рта собаки наружу проток слюнной (околоушной) железы, подшивал его на коже щеки и прикреплял к нему воронку с пробиркой для собирания слюны (см. рис.).

Например, в «башне молчания», где не должно быть никаких посторонних звуков и шумов, кроме тех, которые нужны для опытов.

Между прочим, все органы чувств Павлов называет анализаторами внешней среды, так как каждый из них, воспринимая различные раздражения (зрительные, слуховые и т. д.), передает их коре головного мозга лишь в соответствующие данным анализаторам центры. Таким образом, каждый анализатор (орган чувств и его центр в коре) воспринимает лишь доступную его восприятию часть мира.

Кора больших полушарий головного мозга, как совокупность всех центров, заведующих всеми органами чувств, может быть названа как бы собирательным анализатором, воспринимающим весь мир в целом (см. рис. на стр. 202, буквы а, г, у, н, к, д).

Путь раздражения, идущего, например, от мяса во рту, и ответа на него составляет так называемую рефлекторную дугу безусловного рефлекса (см. рис. буквы А — Б — В). Путь же условного рефлекса Павлова проходит по более сложной дуге: он идет от органов чувств (А, Г, У, Н или К) через соответствующие чувствительные центры коры головного мозга (а, г, у, н или к), а оттуда уже к пищеварительному центру продолговатого мозга (Б) и дальше к слюнной железе (В). Дуга условного рефлекса, таким образом, при кормлении, например, под музыку или звон колокольчика будет (Уу — уБ — Б — В).

Следует иметь в виду, что перенапряжение клеток коры головного мозга может вызвать так называемый срыв в работе центральной нервной системы, при котором нервная деятельность животного или человека расстраивается, обусловливая нервные заболевания, а иногда даже смерть.

Характерно, что Сеченову (1829–1905) пришлось много страдать от гонений со стороны органов государственной власти и реакционных общественных кругов за свою материалистическую трактовку психологии в связи с физиологией. Но это не помешало Сеченову скромно, мужественно, подлинно подвижнически работать в избранном им направлении до конца своих дней.