Кирилл Дмитриев - Поэтическая школа ал-Хиры и истоки арабской винной поэзии на примере кафиййи ‘Ади ибн Зайда ал-‘Ибади

Но некоторые специфические черты доисламских арабских произведений поэтов-христиан не остались всё же незамеченными. Они касаются как религиозной тематики, так и некоторых стилистических и жанровых особенностей. Представление о том, что древняя арабская поэзия была исключительно секулярной [35] Ср.: Gabrieli, F., Religious Poetry in Early Islam // Arabic Poetry: Theory and Development / Ed. G. E. von Grünebaum. Wiesbaden, 1973, p. 1. и любые упоминания в её текстах религиозных мотивов являются продуктом поздней фальсификации [36] Andrae, T., Der Ursprung des Islams und das Christentum. Uppsala, 1926. , утратило свою категоричность. Уже Хиршбергу удалось на примере стихотворений ‘Умаййа ибн Аби ас-Салта (ум. 574) убедительно показать, что их религиозное содержание может быть адекватно интерпретировано только в контексте современных им иудейских источников [37] Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren im vor- und frühislamischen Arabien. Cracovia, 1939, S. 53–57. . Тексты поэтов-христиан Хиршберг рассматривает как единственное прямое свидетельство о религиозной жизни христиан доисламской Аравии [38] Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren, S. 53–57. . Значение этих памятников в контексте изучения религиозной истории доисламской арабской культуры подтверждается при более детальном анализе сохранившихся текстов. Так, известное стихотворение ‘Aди ибн Зайда, посвященное сотворению мира и грехопадению, в отношении литературной обработки библейских мотивов даёт все основания считать этот текст аутентичным произведением христианской литературы эпохи поздней Античности. История передачи этого произведения в средневековых арабских источниках также позволяет говорить о его подлинности [39] См.: Dmitriev, K., An Early Christian Arabic Account of the Creation of the World // The Qur’an in Context. Historical and Critical Investigations into the Qur’anic Milieu / Ed. by Angelika Neuwirth, Nicolai Sinai and Michael Marx. Leiden, 2010, p. 349–387. В противоположность этому, другой поэтический текст, рассказывающий историю грехопадения, совершенно однозначно является более поздним произведением, созданным в исламской среде, и приписывается ‘Aди ибн Зайду ошибочно, на что указывает уже Хиршберг, см.: Hirschberg, J. W., Jüdische und Christliche Lehren , S. 110–112. .

Другие примеры заимствования библейских тем в древней арабской литературе требуют детального исследования, поскольку «the task of an authoritative edition and translation and a balancing of all arguments about authenticity against each other still has to be carried out» [40] Seidensticker, T., The Authenticity of the Poems ascribed to Umayya Ibn Abi al-Salt // Tradition and Modernity in Arabic Language and Literature / Ed. J. R. Smart. Surrey, 1996, p. 94, 96. . Следует, однако, учитывать, что религиозные представления могут определять характер литературных произведений и косвенным образом. Наглядным примером этому служит распространённый мотив древнеарабской поэзии — тема судьбы [41] Caskel, W., Das Schicksal in der altarabischen Poesie: Beitrage zur arabischen Literatur und zur allgemeinen Religionsgeschichte . Leipzig, 1926; Tamer, G., Zeit und Gott. Hellenistische Zeitvorstellungen in der altarabischen Dichtung und im Koran. Berlin, 2008. . В представлении древних арабов судьба — это и стихийное начало, угрожающее любому человеку без разбора подобно «вслепую скачущему верблюду» [42] Зухайр, Му‘aллака 47, см.: Noldeke, Th., Fünf Mo‘allaqa. III. Die Mo‘allaqa des Zuhair’s nebst Verbesserungen und Nachträgen zu I und II. Sitzungsberichte der Kaiserlichen Akademie der Wissenschaften in Wien. Philologisch-historische Klasse. Bd. CXLIV. Wien, 1901, S. 18. , и общий принцип мироустройства, извечный круговорот времени. В стихотворениях христианских поэтов интерпретация этой темы содержит некоторые отличительные черты. Их подчас нарочито пессимистический тон, отмеченный в этой связи некоторыми исследователями [43] Trimingham, J. S., Christianity Among the Arabs , p. 245. , указывает на представление о времени у христианских авторов, которое сформировалось вероятнее всего под влиянием христианской эсхатологии с её линейным понятием исторического времени и заострённым вниманием к его конечности, которые были чужды цикличному восприятию времени в традиционной арабской культуре. Помимо этого, как отмечает М. Б. Пиотровский, в арабской поэзии доисламского времени понятие кадр, обозначающее судьбу как предопределение, только у христианских авторов получает значение божественного предопределения [44] Пиотровский, М. Б., «Ислам и судьба», Понятие судьбы в контексте разных культур. М., 1994, с. 95. . В последствии именно это содержание фиксируется за понятием кадр как религиозным термином в словоупотреблении Корана [45] Ringgren, H., Islamic Fatalism // Fatalistic beliefs in Religion, Folklore, and Literature / Ed. H. Ringgren. Stockholm, 1967, p. 56. .

В то же время, взгляд на древнюю арабскую поэзию как литературу в целом нерелигиозного характера, не является ошибочным. Общее впечатление ранних исследователей о том, что религиозные мотивы встречаются в её текстах достаточно редко, вполне обоснованы. Но это наблюдение влечёт за собой выводы, на которых следует остановиться более подробно. Схожесть произведений поэтов-христиан и поэтов, таковыми не являвшихся, указывает на глубокую интеграцию арабов-христиан в социально-культурную среду доисламского арабского общества, их активное участие в его жизни и общность коллективного сознания с остальными его членами. С другой стороны, отсутствие религиозной тематики не устраняет возможности существенных различий между произведениями христианских поэтов и поэтов, близко знакомых с христианской культурой, от стихотворений поэтов, которым эта культура была либо чужда, либо мало известна. Ярким примером этого является жанр винной поэзии (хамриййат). Его зарождение в арабской литературе в значительной степени связано с ал-Хирой, для которой христианская культура была традиционной. Существенный вклад в развитие поэзии хамриййат внесли многие поэты хирской школы, и в частности ал-А‘ша Маймун ибн Кайс (род. до 565 — ум. ок. 629) и упоминавшийся выше ‘Aди ибн Зайд. О связи ал-А‘ша с христианской общиной Хиры можно говорить с большой вероятностью, а принадлежность к ней ‘Aди ибн Зайда не вызывает никакого сомнения [46] Основным источником об ‘Aди ибн Зайде является «Книга Песен», см.: Ал-Исбахани, Китаб ал-агани , т. 2. Бейрут, 2008, с. 63–00. Обзорное изложение биографических сведений о жизни поэта см.: Hainthaler, Th., ‘Adi ibn Zayd al-‘Ibadi the Pre-Islamic Christian Poet of al-Hira and his Poem Nr. 3 written in Jail // Parole de l’Orient 30 (2005), p. 157–72. См. также: Абу-ль-Фарадж аль-Исфахани. Книга песен / Пер. с араб. А. Б. Халидова, Б. Я. Шидфар. М., 1980. Об ‘Aди ибн Зайде. — с. 29–57. .

К сохранившимся произведениям ‘Aди ибн Зайда относятся самые ранние тексты арабской поэзии, в которых тема вина представлена не только в рамках касиды, но и в виде отдельных поэтических отрывков. Вопрос о том, являются ли эти хамриййат ‘Aди ибн Зайда самостоятельными произведениями нового жанра или же фрагментами, входившими в состав утраченных касид, остаётся спорным [47] Schoeler, G., Die Einteilung der Dichtung bei den Arabern // ZDMG 123(1973), S. 37. . В этой связи, заслуживает внимания сообщение «Книги Песен» о том, что стихотворения о вине ‘Aди ибн Зайда рецитировались для ал-Валида ибн Йазида (ум. 744) [48] В разделе, посвящённом ал-Валиду, ал-Исфахани приводит отрывки из касиды ‘Aди ибн Зайда № XIII (см. ниже), см.: Китаб ал-агани , т. 6, с. 59–60, т. 7, с. 37. , поэзия которого в свою очередь оказала влияние на Абу Нуваса (755–813) [49] Schoeler, G., Die Einteilung der Dichtung, S. 37. . В творчестве ал-Валида хамриййа окончательно утверждается как самостоятельный жанр, самым ярким представителем которого в классической арабской литературе стал Абу Нувас [50] Раздел хамриййат открывает диван Абу Нуваса. Примечательно также, что образование Абу Нувас получил в Басре и Куфе. Куфа, основанная на окраине ал-Хиры, во многих отношениях стала преемницей этого города и, судя по всему, как и ал-Хира, была центром винной торговли. Большинство поэтов VII–VIII веков, писавших хамриййат, были напрямую связаны с Куфой. Не позднее второй половины восьмого века в Куфе возникает своеобразная школа винной поэзии, см.: Bencheikh, J. E., Khamriyya // The Encyclopaedia of Islam. New Edition. Vol. IV. Leiden, 1997, p. 1003. . Упоминание ‘Aди ибн Зайда в одном ряду с ал-Валидом и Абу Нувасом может рассматриваться как подтверждение его основополагающего вклада в создание жанра хамриййат . При этом новаторство ‘Aди ибн Зайда в этой области арабской поэзии отражается не столько в отдельных стихотворениях о вине, сколько в касидах, в которых тема вина становится главной и которые в целом можно назвать вакхическими.