Иосиф Крывелев - История религий. Том 2

Формальный характер всего ритуала подчеркивается тем, что ислам разрешает заместительство — каждый мусульманин имеет право нанять вместо себя человека, который совершит за него хаджж. Суть дела заключается, таким образом, в совокупности определенных магических действий, а кто их совершит и каково будет при этом его внутреннее состояние, значения не имеет.

Особое место в культовой системе ислама занимает обряд обрезания. В Коране он не фигурирует, так что в самый ранний период существования ислама он, видимо, не практиковался. В дальнейшем обязанность для мусульманина совершать обрезание провозглашается Сунной и закрепляется в шариате, так что его исполнение постепенно становится непременным внешним признаком принадлежности данного субъекта к исламу. Совершается этот обряд над мальчиками в возрасте от семи дней до пятнадцати лет, причем, если и после достижения этого возраста человек остался необрезанным, совершение этого обряда становится уже его собственной заботой.

Обряд обрезания ни в коей мере нельзя считать специфически мусульманским. Он имеет древнее происхождение и зафиксирован не только у древних египтян, но и у аборигенов Австралии. Обрезание обязательно и у иудеев. Вероятно, в раннем исламе этот обряд постепенно проникал в быт арабов, будучи заимствован как у еврейских общин, проживавших в Аравии, так и у ряда народов, с которыми арабы соприкасались в процессе завоевательных походов. Во всяком случае теперь совершение обрезания считается непременным условием признания мусульманином.

Помимо требований, которые предъявил ислам к своим приверженцам в религиозно-культурном отношении, имеет, конечно, значение та этика, которую провозгласила новая религия.

Как и в любой другой религии, здесь не могло появиться ничего того, что не созрело в общественных отношениях и в быту людей. Так как ислам распространялся в различных социальных средах, нравственные понятия которых не совпадали, то по ряду этических проблем ему приходилось принимать компромиссные решения, удовлетворяющие как земледельцев Медины, как торговцев Мекки, так и кочевников-бедуинов. Ислам давал этим решениям не только религиозную санкцию, но и религиозное направление.

У доисламских арабов, в особенности бедуинов, такая черта характера человека, как воинская доблесть, считалась представляющей наибольшую нравственную ценность. Ислам сохранил это представление, но трансформировал его в религиозном направлении — доблесть должна проявляться в борьбе за торжество веры, в войнах с неверными. Высоко ценилось у всех арабов такое свойство человека, как верность близким, готовность заступиться за любого из них в любых обстоятельствах. Речь при этом шла о племенных и родовых общностях, и защищать надо было своего родича, что, кстати сказать, и делал весьма последовательно в отношении Мухаммеда глава его рода Абу Талиб, несмотря на то что проповедь ислама не вызывала у него сочувствия. В новой религии такая солидарность приняла вероисповедный характер и составила один из элементов ее этической системы. Вообще вопрос об отношении человека к другим людям, составляющий по существу основу всего нравственного поведения, не получил в исламе однозначной разработки. То, что сказано по этому вопросу в Коране, противоречиво, как, впрочем, и в любом другом религиозном документе мировых религий. Не обходится, в частности, без призывов к гуманности и милосердию.

В исламоведческой литературе нередки ссылки на тексты Корана, во многом повторяющие евангельскую проповедь непротивления злу. А. Крымский приводит такую цитату из Корана: «Старайся делать добро за зло, и тогда тот, у кого была вражда с тобою, сделается твоим другом-защитником». Правда, он тут же ослабляет эффект цитаты тем, что приводит ее продолжение: «Однако этого совершенства достигают только те, которые терпеливы — достигают только большие счастливцы» 57. В переводе А. Николаева это место выглядит еще более выразительно: «Воздай добром за зло, и ты увидишь, как враг твой обратится тебе в друга и покровителя… Но только человек настойчивый достигнет такого совершенства: только тот достигнет его, кому оказывается особое благорасположение» 58. Можно указать в этой связи и на такой коранический текст в переводе А. Николаева: «Воздай им добром за зло» (XXIII, 98) 59. Казалось бы, перед нами клише евангельской Нагорной проповеди. Однако в новейшем переводе Корана, сделанном И. Крачковским, эта фраза выглядит значительно более неопределенно: «Отклоняй зло тем, что лучше» (23, 98). Как известно, Крачковский в своем переводе придерживался принципа буквальной точности, нередко в ущерб литературности изложения и даже понятности текста. Надо полагать, что и в данном случае этот высококвалифицированный арабист передал смысл текста во всей его неопределенности; прежние же переводчики не столько переводили эти слова, сколько интерпретировали, вкладывая в них свое понимание того, что мог бы сказать в данном случае Мухаммед. Тем не менее тенденция к кротости и доброте здесь обнаруживается. Можно привести еще одну цитату того же порядка, которая, по переводу И. Крачковского, сулит небесную награду «для богобоязненных… сдерживающих гнев, прощающих людям». Продолжение этого аята гласит: «Поистине, Аллах любит делающих добро!» (3, 128). Добро здесь идентифицируется с прощением обид.

Как и во всех религиях, с самого начала практика деятельности мусульман и Мухаммеда представляла собой разительный контраст с проповедью не только всепрощения, но и элементарной гуманности. После сражения при Бедре Мухаммед обнаружил среди пленных поэта Надр ибн Хариса. Поэт еще в Мекке обидел его тем, что чтением своих стихов привлек внимание людей, которым пророк хотел читать проповедь. Как только Мухаммед узнал пленника, он мгновенно изрек свой приговор: «Голову долой!» 60Известно, с какой беспощадностью Мухаммед после «войны у рва» истребил всех мужчин иудейского племени Бену Корейза за то, что они не поддержали его в этой войне 61.

Было бы неправильно усматривать здесь лишь противоречие практики и религиозной теории. Для коранической теории не характерна проповедь прощения и кротости. А. Крымский пишет по этому поводу: «Восхваляется (в Коране. — И. К. ) доброта и снисхождение, например, к бедным должникам, вдовам, сиротам, рабам и т. п.; но нарушением доброты не считается самое-то рабовладельчество (оно последовательно проходит по всему Корану) и месть» 62. Можно было бы привести немало коранических текстов, узаконивающих месть, в том числе кровную, призывающую к кровавой расправе с обидчиками, с отказывающимися покориться, с неверными и т. д.