Иосиф Крывелев - История религий. Том 2

Зендиков уничтожали без каких бы то ни было юридических церемоний, и не только при подавлении массовых восстаний, но и по любому случаю, когда халифам или их подчиненным военачальникам и чиновникам это представлялось нужным. Но помимо того, во многих случаях требовалась и расправа с наиболее выдающимися из них в целях назидания. Для этого нужно было соответствующее учреждение. Его не замедлили учредить. В 783 г. халиф Махди объявил, что каждый еретик-зендик является государственным преступником, и установил своего рода инквизицию, глава которой должен носить титулы «великого судьи веры» и «палача зендиков» 20. Верховному судье следовало дать к тому же и более или менее определенные ориентиры для установления признаков правоверия и ереси. Это было для халифов Аббасидов нелегким делом.

Халифы понимали, что должны занимать какую-то позицию в вероисповедных вопросах. Больше того, с момента воцарения они считали необходимым демонстрировать свою набожность, противопоставляя ее той небрежности к делам веры, в которой обвиняли Омейядов: в отличие от них они исправно совершали паломничество в Мекку и разыгрывали там настоящие спектакли совершенного благочестия. Рассказывая об этом, А. Мюллер сопоставляет внешнюю набожность Аббасидов с их изуверски-жестокой практикой и коварством в политической деятельности. Но такого рода сопоставления могут делаться по каждой религии и по каждому периоду ее истории, поэтому отмеченное Мюллером явление представляет собой для подавляющего большинства религий не исключение, а правило.

В условиях «войны всех против всех» многочисленных религиозных направлений и влияний — маздакизма и христианства, манихейства и зороастризма, суннизма и шиизма в их канонической форме, различных их сект — Аббасидам было трудно найти линию, по которой можно было бы избрать какой-нибудь культ в качестве государственного. Прежде всего им приходилось лавировать между суннизмом и шиизмом. Восстание Абу Муслима, приведшее их к власти, опиралось преимущественно на шиитские массы восточных провинций халифата. Аббасиды охотно воспользовались содействием и услугами деятелей шиитства, но порвать с суннизмом не сочли возможным, ибо это восстановило бы против них основные массы арабского населения. Шиитам была сделана уступка: создали легенду о том, будто в некотором поколении потомки Али передали свои права на халифат династии Аббасидов 21. Этого было шиитам недостаточно, так что религиозное обоснование для разочарования масс поставленными ими на престол новыми халифами оказалось налицо. Но сойти со своего суннитского пути Аббасиды уже не могли.

В суннитском богословии еще во времена Омейядов происходили сложные процессы, связанные с необходимостью проведения мусульманской догматики в систему, могущую выдерживать сравнение с развивавшимся христианским богословием и с начавшим распространяться идейным наследием древней греческой философии. И в Кордовском эмирате, и в Дамасском халифате появились переводы произведений Аристотеля, Платона и неоплатоников сначала с сирийского, а потом и с греческого языков 22. Бессвязные и примитивные изречения Корана вместе с притчами и легендами Сунны выглядели в сравнении с сочинениями древних мудрецов по меньшей мере бледно. Мусульманские богословы активно принимались за комментирование и «теоретическую» разработку основных догматов ислама, что не могло не вести к появлению различных точек зрения и к борьбе между их авторами и выразителями.

В ортодоксальном исламе господствовала идея абсолютного предопределения, согласно которой Аллах заранее предуказал поведение, мышление и судьбы каждого живого существа не только до его рождения, но и до сотворения мира. Богословы, отстаивавшие и излагавшие этот догмат, именовались джабаритами (от арабского «джабр» — божественная воля) 23. Во времена Омейядов они пользовались полной поддержкой властей, ибо учение об абсолютном предопределении давало основания к проповеди того, что и владычество халифов детерминировано божьей волей, хотя по своему происхождению Омейяды не имели прав на престол. Джабаритам противостояли кадариты, которые признавали некоторое значение кадара (от арабского «кадар» — способность, возможность), но ограничивали это значение, считая, что человек сам решает, как ему поступать в тех или иных жизненных ситуациях, руководствуясь свободой, предоставленной ему Аллахом. На стороне кадаритов были некоторые элементарные, но сильные соображения, по которым признание абсолютности божественного предопределения ведет к представлению о несправедливости бога, как и всего созданного им мира: за действия, которые продиктованы человеку Аллахом, вынужден отвечать не бог, а человек, между тем, казалось бы, за совершенное последним, например, преступление должен был бы отвечать сам бог. Большая логическая последовательность мышления кадаритов не мешала тому, что Омейяды подвергали их преследованиям как еретиков-зендиков.

Богословствование на более свободных основаниях, чем допускалось халифатом, не ограничивалось, однако, проблемой предопределения. При Омейядах возникло направление, которому предстояла в дальнейшем весьма превратная судьба, имеется в виду богословие мутазилитов 24. Это слово происходит от корня, означающего «отдаление». Вероятно, смысл такого названия заключается в том, что мутазилиты противопоставляли свое учение некоторым догмам ортодоксального ислама и тем самым «отдалялись» от него.

В вопросе о предопределении мутазилиты стояли на кадаритских позициях, но отрицание абсолютного предопределения вытекало у них из более общих философских установок, касавшихся вопроса об отношении разума и веры. С удивительной для того времени смелостью они утверждали приоритет разума, право человека на сомнения и на проверку любого положения веры средствами разума. Бога и его действия человек должен познавать и расценивать, руководствуясь не поучениями откровения, а данными размышления. «Разум, — заявлял мутазилитский богослов Маздар, — обязывает человека знать бога со всеми его постановлениями и свойствами независимо от откровения» 25. Но знание Аллаха оказывалось у мутазилитов чем-то эфемерным. Они отказывались трактовать бога в свете коранических антропоморфных характеристик и по существу приходили к выводу о невозможности его позитивного познания и описания. Вероятно, не так уж были неправы ортодоксальные богословы Дамасского халифата, когда обвиняли мутазилитов в безбожии или в склонности к нему. Само собой разумеется, что приверженцы этого учения подвергались при Омейядах жестоким преследованиям.