Вероника Андросова - Небесные книги в Апокалипсисе Иоанна Богослова

По мнению Г. Осборна, двойной документ является самой близкой параллелью к запечатанной книге и позволяет объяснить происхождение этого образа [418].

Применение идеи о книге как о двойном документе к толкованию Апокалипсиса.Представление о книге Откр 5: 1 как о двойном документе может оказать существенное влияние на понимание последующих глав Апокалипсиса. Широко распространена гипотеза, что содержание запечатанной книги раскрывается в последующих видениях Апокалипсиса. Некоторые исследователи, считающие книгу двойным документом, развивают эту гипотезу в соответствующем направлении. К примеру, К. Штариц, Г. Борнкамм, Д. Хельхольм считают, что сначала имеет место прочтение «внешнего» текста (в главах, непосредственно следующих за Откр 5) и только затем, в дальнейших главах Апокалипсиса, осуществляется раскрытие «внутреннего». Эти предположения будут рассмотрены в главе III настоящей работы.

Предлагаемые основания в тексте Апокалипсиса для толкования запечатанной книги как «долгового документа».Считая книгу с семью печатями двойным документом, некоторые исследователи (О. Роллер, частично К. Штариц) идут дальше и конкретизируют, какой вид документа подразумевался автором Апокалипсиса.

Отто Роллер говорит, что это становится очевидным из ближайшего контекста. Правовой документ находится в деснице Сидящего на престоле (Откр 5: 1). Неравенство участвующих сторон позволяет понять, что этот документ может содержать лишь обязательства по отношению к Богу – «но что это могут быть за обязательства, если не вина человечества пред Богом?» [419]. Поэтому Роллер заключает, что книга Откр 5:1 представляет собой «долговой документ» [420]. Он отмечает, что ап. Павел, говоря о прощении грехов, также использует юридический образ «рукописания»: «И вас, которые были мертвы во грехах… оживил вместе с Ним, простив нам все грехи, истребив учением бывшее о нас рукописание, которое было против нас, и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту» (Кол 2: 13—14).

Подобного мнения придерживается также и Штариц: «Откр 5 изображает сцену суда: Бог, Владыка и Вседержитель, является судией и обвинителем, Агнец – свидетелем (ср.: Откр 1: 5), человечество – обвиняемыми», и книга как правовой документ находится в центре этого процесса [421].

Роллер отмечает, что раскрытие документа обозначает юридическое рассмотрение дела, в ходе которого долг (вина) может быть взыскан либо полностью отпущен. Тем самым раскрытие запечатанной книги ведет к «полному прощению раскаявшейся части человечества и подтверждению праведного суда для другой его части» [422]. «Плач» Тайнозрителя понимается как скорбь о невозможности прощения вины человечества пред Богом. Только Христос, Который Своей Кровью искупил вину людей (Откр 5: 9) и Которому Отец передал весь суд (Ин 5: 22), может раскрыть эту книгу. «Выражаемая ангельскими существами радость (Откр 5: 8—13) имеет причину в том, что через Христа Бог простил грехи раскаявшихся людей, и вместе с тем подтвердил осуждение непокаявшихся» [423].

Применение идеи о книге как о «долговом документе» к толкованию Апокалипсиса.Ключевой для дальнейшего повествования Апокалипсиса (Откр 7—20) О. Роллер считает тему суда. В 7-й главе показывается, что на «великое множество» верующих не распространяется действие суда (казней и кар Божиих). В 8-й главе открывается внутреннее содержание документа, «“безмолвие на небе” (Откр 8: 1) предваряет вынесение приговора, и затем начинается фактический суд» [424]. Он выражается, в частности, в казнях семи труб и семи чаш, осуждении дракона, двух зверей и всех их последователей. Еще одним подтверждением центрального характера темы суда Роллер считает видение пятой печати: мученики взывают к Богу, чтобы свершился суд и отмщение за их кровь (Откр 6: 9—11). Тем самым они торопят снятие двух последних печатей с книги, после которых начинается судебный процесс над грешным человечеством.

Критика толкования запечатанной книги как «долгового документа».Прежде всего, изначально спорным является толкование Роллером композиции и основной идеи Откр 5. Как уже было показано выше, в пункте 4.2.2 настоящей главы, Откр 4—5 нельзя назвать сценой суда; основным богословским содержанием является всемирное владычество Сидящего на престоле и Агнца. Конечно, в дальнейших главах Откровения Иоанна Богослова показывается, что это владычество будет реализовываться в Божием суде над миром [425], однако собственно для Откр 4—5 тема суда никак не может быть названа центральной. Более того, как указывает Г. Райхельт, вряд ли можно определить все повествование 8—20-й глав Апокалипсиса как «суд» и «уплату вины человечества» – оно отнюдь не исчерпывается этой темой [426].

Как таковой последний суд над миром описан только в 20-й главе Апокалипсиса. И важным аргументом против толкования Роллера является то, что с описываемым эсхатологическим судом непосредственно связывается образ иных «книг»: «…и книги раскрыты были… и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (Откр 20:12). Употребление множественного числа и отсутствие каких-либо упоминаний о печатях очевидно отличает книги Откр 20: 12 от книги Откр 5: 1. Согласно приводимой в настоящей работе классификации, в Откр 20 можно увидеть типичный пример небесной книги людских деяний. В «книгах» содержатся все дела людей, и именно их можно было бы сблизить с записью «долга» человечества. Образ книги людских деяний всегда связывается с судом [427], в то время как содержание книги Откр 5: 1 соотносится с последующими событиями (ср.: Откр 4: 1), которые далеко не исчерпываются видениями суда.

В целом можно констатировать, что мнение Роллера в настоящее время более не поддерживается [428].

Как было отмечено в пункте 3.1 настоящей главы, ученые считают, что отождествление запечатанной книги с двойным документом изначально является слабой позицией, так как оно основано на рукописном чтении ἔσωθεν καὶ ἔξωθεν, которое большинством исследователей признаётся вторичным [429]. Из трех засвидетельствованных рукописных вариантов текста Откр 5: 1 лишь один этот вариант позволяет увидеть в запечатанной книге двойной документ [430]. О. Роллер и К. Штариц так или иначе аргументируют выбор чтения eoojOev xai еДоОел' в качестве первоначального, однако приводимые ими доводы не представляются всецело убедительными [431].

Не будем забывать, что в двойном документе внешний текст изначально доступен для прочтения. По верному замечанию П. Прижана, «сцена пятой главы теряет весь свой драматический характер, если допустить, что содержание книги уже известно заранее» [432]. Действительно, в Откр 5 неоднократно акцентируется полная невозможность «взглянуть» на книгу (Откр 5: 3, 4). Тем не менее Г. Бил считает, что представление о книге как о