Александра Никифорова - Живое предание XX века. О святых и подвижниках нашего времени

Ее отличала кипучая энергия и неиссякаемый творческий азарт во всех занятиях, будь то высокохудожественное шитье или поэзия и философско-публицистические статьи на актуальные темы. И все это – на фоне полнейшей отдачи себя несчастным, брошенным и сбившимся с пути людям. Поражала совершенная ее небрезгливость к любой «черной» работе, умение быть всегда и во всем на передовой, ее духовная стойкость и необыкновенная физическая выносливость, всеобъемлющая любовь к человечеству. Ей хотелось обнять, укрыть, накормить, утешить всех.

Она была готова отдать людям всю себя без остатка. Чувство сострадания к ближнему и жертвенность были ей присущи с рождения. В формировании ее личности сыграли большую роль и семейные традиции, и необыкновенная дружба с обер-прокурором Священного Синода Константином Петровичем Победоносцевым [161]. Ей было лет пять, когда он впервые увидел ее у своей крестной Елизаветы Александровны Яфимович («бабушки» – как называла ее Лиза), которая жила в квартире напротив и с которой у него была старинная дружба. Победоносцев очень любил детей и умел, как редко кто из взрослых, понимать их. «Я помню, – говорит мать Мария, – что в минуты всяческих детских неприятностей и огорчений я садилась писать Константину Петровичу, и мои письма к нему были самым искренним изложением моей детской философии…

Помню, как взрослые удивлялись: зачем нужна Победоносцеву эта переписка с маленькой девочкой? У меня на это был точный ответ: потому что мы друзья». В одном из писем Победоносцев писал: «Слыхал я, что ты хорошо учишься, но, друг мой, не это главное, а главное – сохранить душу высокую и чистую, способную понять все прекрасное». Однажды, когда Лизе было 15 лет, она пришла к нему с одним-единственным вопросом: «Что есть истина?» Я думаю, мало кто в ее возрасте мог столь серьезно задать этот лаконичный и глубочайший вопрос. И вот что на него ответил этот умудренный жизненным опытом, уже немолодой человек: «Милый мой друг Лизанька! Истина в любви, конечно. Но многие думают, что истина – в любви к дальнему. Любовь к дальнему – не любовь. Если бы каждый любил своего ближнего, настоящего ближнего, находящегося действительно около него, то любовь к дальнему не была бы нужна. Так и в делах: дальние и большие дела – не дела вовсе. А настоящие дела – ближние, малые, незаметные. Подвиг всегда незаметен. Подвиг не в позе, а в самопожертвовании, в скромности». Лиза запомнила эти слова на всю жизнь и несла их в сердце до своей крестной кончины. Эти слова были для нее как знамя, с которым она бросалась в бой с обыденщиной. Эти слова были для нее как доспехи, которые защищали ее, когда она спасала несчастных русских беженцев от отчаяния, еврейских детей от преследования фашистами, измученных узниц немецкого концлагеря от зверств мучителей.

Когда разразилась революция, Лиза примкнула к партии социал-революционеров, соединившей идеи западной демократии с русским народничеством, с его жаждой правды. В 1918 году в разгар Гражданской войны Лиза живет со своей матерью и дочерью Г аяной в Анапе, принимает активное участие в выборах в Городскую думу и становится членом муниципального совета, отвечающего за образование и медицину, а вскоре, волей обстоятельств, и городским головой. Ей приходится искать выход из самых невероятных ситуаций, которые порождает Гражданская война, с ее трудностями и постоянной сменой власти. Так, при красных Лиза бесстрашно противостояла матросам-красноармейцам, спасая городские культурные ценности. Когда же город захватили белогвардейцы, ее обвинили в сотрудничестве с местными Советами, дело было передано в военный трибунал, но, к счастью, обошлось двумя неделями домашнего ареста. На благополучный исход процесса во многом повлиял Даниил Ермолаевич Скобцов [162]. Вскоре после суда Елизавета Юрьевна стала его женой. О событиях тех дней мать Мария подробно рассказала в статье «Как я была городским головой», впервые опубликованной в Праге в 1925 году в еженедельной газете «Воля России».

Красная армия занимает юг России, и Белое движение приходит к концу. Даниил Скобцов решает, что они должны эвакуироваться. Елизавета, которая ждала второго ребенка, ее мать Софья Борисовна Пиленко и дочка Гаяна отправляются из Новороссийска в Грузию, и уже в Тифлисе в феврале 1921 года на свет появляется сын Юрий. Продолжая путь беженцев, они переезжают в Константинополь, где к ним примыкает Скобцов, эвакуировавшийся с остатками казачьего войска. Вскоре семье удалось переехать в Сербию, где в 1922 году родилась дочь Анастасия. В 1923 году, вслед за многочисленными русскими беженцами, они перебрались в Париж, который быстро становится настоящим центром русской эмиграции. Как и многие другие русские люди, во Франции Скобцовы столкнулись с крайней нуждой. Для того чтобы выжить, надо было действовать. На руках у Елизаветы Юрьевны было трое детей, престарелая мать и муж, которому не всегда удавалось найти работу. В русской газете «Последние новости», выходившей в Париже, она дает объявление: «Чищу, мою, дезинфицирую стены, тюфяки, полы, вывожу тараканов и других паразитов». Она не гнушалась никакой работой и, обладая недюжинным здоровьем, могла сутками не спать, а если и спала, то всего пару часов.

В то время оторванные от Родины и выброшенные на чужбину русские люди поняли, что без помощи Божией им не выжить. Многие, даже отошедшие от Бога, обрели веру. В Париже один за другим открывались храмы, часто устроенные в старых гаражах или городских квартирах. Появлялись приходы, которые сплачивали людей. В 1923 году прошел учредительный съезд Русского студенческого христианского движения (РСХД) [163], собравший активную верующую молодежь. Тогда же были организованы детские летние лагеря, приходские школы. Устраивались съезды и семинары, на которых выступали отец Сергий Булгаков, Василий Васильевич Зеньковский, Антон Владимирович Карташев, Лев Александрович Зандер. Елизавета Скобцова погружается с головой в деятельность РСХД. Она выступает перед молодежью с яркими рассказами о недавно пережитых в России грандиозных событиях, и благодаря своему юмору и дару общения быстро находит всеобщее признание: после ее лекций люди спешат поговорить с ней наедине, излить ей душу.

В 1926 году произошла трагедия – от менингита на руках у Елизаветы Юрьевны умирает ее младшая дочь Настя, которой было четыре годика. С разрывающимся сердцем мать приняла испытание. «Это называется, – записала она, – „посетил Господь". Чем? Горем? Больше чем горем, вдруг открыл истинную сущность вещей…» После этого события будущая мать Мария, которая в эмиграции оставила поэтическое творчество, снова взялась за перо, именно тогда она сочинила свои знаменитые мистерии «Анна» и «Семь чаш». В эмиграции она вернулась и к философско-религиозному творчеству, опубликовала работы о Хомякове, Достоевском, художественную и автобиографическую прозу, сборник литературно обработанных житий святых «Жатва духа».