Том Холланд - В тени меча. Возникновение ислама и борьба за Арабскую империю

Насколько оправдан такой скептицизм? Это как посмотреть. Ничто не иллюстрирует большую щепетильность поставленных вопросов лучше, чем судьба тайника с Коранами, который был найден в Санаа (Сана) – столице того, что раньше было Иудейским царством Химьяра, а теперь является мусульманской Йеменской Республикой. Тайник был обнаружен рабочими в потолке старейшей городской мечети. Уложенные в семнадцать грубых дерюжных мешков и спасенные от уничтожения только благодаря острому глазу руководителя работ, пергаменты содержали фрагменты почти наверняка самых старых из существующих Коранов. Спустя четыре десятилетия после их обнаружения эти ценные манускрипты, как и прежде, остались окруженными тайной. Только двум исследователям – немцам – было разрешено их изучить. Когда один из них, эксперт в области арабской палеографии по имени Герд-Рюдигер Пуин, публично заявил, что фрагменты доказывают развитие Корана со временем – ничуть не меньшее, чем Библия, и, по сути, он является настоящим «коктейлем из текстов», йеменские власти отреагировали весьма бурно. По сей день фрагменты Корана из Саны остаются неопубликованными, и западных ученых к ним больше не подпускали. Поэтому истинное значение манускриптов остается непонятным.

Впрочем, не совсем так. Поскольку исследования Пуина действительно предполагают, что слова, написания и даже порядок стихов допускают неправильное прочтение и переписывание, также очевидно, что все эти изменения являются только неумышленными ошибками. Ни в одном из фрагментов из Саны нет ни одного намека на сознательную подделку. Да, фразы могут меняться от манускрипта к манускрипту – но только фразы, а не целые отрывки. Коран вроде бы никогда не считался коллекцией хадисов, которую можно дополнить по прихоти какого-нибудь калифа или ученого. На самом деле ничто не показывает благоговейного страха и почтения, с которыми относятся мусульмане к каждой строке, каждому слову и букве Корана, лучше, чем тот факт, что законоведы всегда были готовы проглотить даже очевидные, бросающиеся в глаза несоответствия, такие как случай с адюльтером. Хотя они могут выпутаться из затруднительного положения, заявив, что забивание камнями действительно было предписано в Коране как наказание за преступление, но соответствующий стих «съел голодный козел» – и почему-то никто никогда не пытался дать иное объяснение. Даже самые ранние фрагменты из Саны производят сильное впечатление. Те, кто несет за них ответственность, безусловно, чувствуют некую глубочайшую и вселяющую благоговейный страх святость, изложенную на бумаге, – она намного превосходит человеческие творения. Если, как утверждали и Пуин, и его коллега, ранние фрагменты датированы началом VIII в., это предполагает, что их корни уходят в более ранний период 21. Несколько десятилетий назад ряд дерзких ученых предложили смелый тезис: Коран может быть продуктом длительной эволюции, который обрел нечто похожее на свою современную форму в конце VIII в. Но ошибочность тезиса доказали быстро и убедительно 22. Независимо от всех пересмотров и вариаций, которые Пуин проследил во фрагментах из Саны, основа Корана представляется высеченной из гранита.

И снова возникают вопросы. Как получилось, что столь почитаемая книга одновременно долгое время отвергалась мусульманскими правоведами? Какова предыстория Корана? Что было до его первого появления в VIII в. в письменном виде? Действительно ли тот факт, что каждый человек, когда-либо переписывавший Коран, делал это в непоколебимом убеждении, что он излагает на бумаге слова несравненной святости, означает, что мы можем доверять мусульманской традиции, объясняющей появление на свет этой священной книги? Возможно. Но знакомая проблема сохраняется, словно надоедливая головная боль. Никуда не делся сбивающий с толку факт, что самые ранние уцелевшие биографии пророка написали спустя много десятилетий после его смерти, а то, что в них рассказывается о происхождении Корана, никак нельзя принять на веру. Какой может быть разница между традиционными датами появления на свет священной книги и первых комментариев к ней? Коран, как признается в одном из стихов, содержит немало сомнительного 23материала, в нем есть противоречия, уловки и загадочные намеки. То, что многие блестящие умы начиная с IX в. посвятили себя гигантской задаче прояснения имеющихся неясностей, вовсе не означает, что эти самые умы имели аутентичную информацию относительно того, что изначально означал священный текст.

На самом деле все могло быть наоборот. Задолго до прихода ислама ученые, работавшие над другими священными текстами, неумышленно продемонстрировали тревожную истину: чем больше почтительное благоговение, с которым люди относятся к тексту, тем более полной может быть амнезия в отношении обстоятельств его появления. В Ираншехре Пероза зороастрийцы, адаптировавшие наследие древних книг к политическим требованиям своей церкви, не колеблясь, переместили место рождения Заратустры в Мидию. Талмуд, конечно, являлся важным проектом, который должен был продемонстрировать, что Моисей чувствовал бы себя дома в иешивах Суры и Тивериады. Христианские богословы, желая установить первенство собственной веры, написали множество комментариев к Танаху, доказывая, что Ветхий Завет – на самом деле предвестник Христа. Если приверженцы эволюционирующей религии ислам, столкнувшись с писаниями несомненной святости, но изобилующими фразами, которые они едва могли понять, серьезно занялись толкованием тайн, не как историки, а как люди, желающие понять деяния Господа, они все равно не смогли бы сделать ничего, что до них не делали мобеды, раввины или епископы.

Чтобы установить, когда именно был создан Коран и действительно ли он является аутентичным источником сведений о жизни пророка и его времени, важно очистить его от комментариев, которые плелись вокруг священного текста начиная с IX в., чтобы увидеть его неприукрашенным. Но это нелегкая задача. Те же самые неясности, которые подсказали мусульманским ученым создать целый ряд комментариев и биографий пророка, делают, мягко говоря, затруднительным чтение священной книги мусульман в свете одного только Корана. В отличие от Библии, в которой упоминается много датируемых правителей, начиная от Кира и до Августа, Коран проявляет весьма прискорбное для любого историка отсутствие интереса к геополитике. На его страницах называются в основном ангелы, демоны и пророки. Четыре раза упоминается сам Мухаммед. Есть еще некая таинственная фигура – Зейд, который одновременно является бывшим мужем одной из жен пророка и его приемным сыном. Традиция идентифицирует его как бывшего раба, который погиб в бою, став ранним мучеником ислама. Наконец, есть еще неверующий по имени Абу Лахаб, который появляется в биографии пророка как его дядя, осужденный вместе с женой гореть в «пламенеющем огне» 24. Никакие другие современники Мухаммеда по имени в тексте не упоминаются. Коран сфокусирован не на личном, а на божественном. Перед грандиозным масштабом сияния, в котором всесилие Господа может быть и очень личным, и космическим, его присутствие может быть ближе к верующему, чем его «шейная жила» 25, и дальше, чем самая далекая звезда во Вселенной, что такое простой смертный? Голоса в Коране принадлежат Богу и Его пророку, больше никого не слышно.