Томас Балфинч - Всеобщая мифология. Часть I. Когда боги спускались на землю

Богиня была возмущена. На вершине священной горы Дианы, где она жила, она так обратилась к своему сыну и дочери:

– Дети мои, я, которая была так горда вами обоими, что считала себя второй среди богинь, уступая только самой Юноне, начала теперь сомневаться, богиня ли я на самом деле. Меня перестанут почитать, если вы не защитите меня.

Она продолжала причитать в том же духе, но Аполлон прервал ее:

– Не говори больше, – сказал он, – ибо речь твоя речь только откладывает наказание.

Так же сказала Диана. Пронесшись по небу, скрывшись в облаках, они спустились на башни города. Перед воротами была обширная равнина, где молодежь города занималась своими воинскими забавами. Сыновья Ниобы были здесь с остальными (одни взобрались на горячих богато наряженных коней, другие управляли легкими колесницами). Первенец Исменей, был поражен стрелой сверху, когда он управлял своими взмыленными конями; он лишь вскрикнул: «Ах!», выронил вожжи и упал замертво.

Другой сын, услышав звук лука, (как лодочник, который видит надвигающуюся бурю и плывет к пристани) ударил лошадь вожжами и попытался спастись бегством. Но неотвратимая стрела настигла его, когда он убегал.

Два другие сына, юные мальчики, только что пришли с занятий на игровую площадку для борьбы. Когда они стояли лицом к лицу, одна стрела пронзила их обоих. Они издали общий крик, вместе бросили последний взгляд вокруг и вместе перестали дышать. Алфенор, старший брат, увидев, как они упали, поспешил к ним, чтобы оказать помощь, и был убит, выполняя братский долг. Остался только один – Илиней. Он поднял свои руки к небу, пытаясь вымолить прощения.

– Спасите меня, о, боги, – прокричал он, обращаясь ко всем, в неведении, у кого именно просить заступничества; и Аполлон спас бы его, но стрела уже была выпущена, и было слишком поздно.

По ужасу народа и горю слуг Ниоба скоро узнала о том, что случилось. Она с трудом могла поверить, что это возможно; она была возмущена и поражена, что боги способны сделать подобное преступление и осмелились на это. Ее супруг, Амфион, сокрушенный таким ударом, покончил с собой.

Увы! Как теперь отличалась эта Ниоба от той, что раньше увела людей со священных ритуалов, и держала свой величавый путь через город – первая была предметом зависти друзей, а вторую жалели даже враги. Она склонилась на колени над безжизненными телами своих сынов и целовала то одного, то другого. Подняв мертвенно-бледные руки к небесам, она сказала:

– Жестокая Латона, насыть свою ярость моей болью! Насыть свое каменное сердце, когда я хороню семь моих сынов. И в чем твой триумф? Лишенная сыновей, я все же богаче тебя, моей победительницы». Только она это сказала, как прозвучала стрела и поразила ужасом все сердца, кроме Ниобы. Она была смелой от непомерного горя.

Образ безутешной матери Ниобы стал наглядным примером античного фатализма – необходимости покоряться неумолимой судьбе

Сестры, ее дочери, стояли в траурных одеждах над могилами своих мертвых братьев. Одна упала, пораженная стрелой, и умерла на теле, которое оплакивала. Другая, пытавшаяся утешать свою мать, внезапно замолчала и осела на землю замертво. Третья попыталась сбежать, а четвертая – спрятаться, другая стояла, трепеща, не зная, что предпринять. Шестая уже была мертва, и осталась одна, которую мать держала, сжав руками и закрывая своим телом.

– Сохраните мне одну, самую юную! О, сохраните мне хотя бы одну из такого множества! – плакала она; и пока это говорила, та упала мертвая.

Ниоба села, одинокая, среди сынов, дочерей, мужа – всех мертвых, и казалась оцепеневшей от горя. Ветер не шевелил ее волосы, щеки были бледны, глаза светились, застывшие и неподвижные, она не подавала признаков жизни. Язык прилип к нёбу, вены перестали передавать ток жизни. Шея не ворочалась, руки не жестикулировали, ноги не ступали. Она превратилась в камень снаружи и внутри. Только слезы продолжали течь, и, унесенная вихрем на свою родную гору, она до сих пор остается скалой [13], из которой течет струящийся поток, символ никогда не прекращающегося горя.

Образ Ниобы используется Байроном в «Чайльд Гарольде»(IV. 79) как прекрасная иллюстрация состояния упадка современного Рима:

Эта трогательная история стала сюжетом знаменитой статуи в императорской галерее Флоренции. Она является главной фигурой группы, как предполагается, изначально установленной во фронтоне храма.

Фигура матери, сжавшей руками своего погибающего ребенка – одна из самых восхитительных античных статуй. Среди произведений искусства она стоит в одном ряду с Лаокооном и Аполлоном. Далее следует перевод греческой эпиграммы, предполагаемо связанной с этой статуей:

При всей трагичности истории Ниобы, мы не можем удержаться от улыбки, как сделал это Мур в «Ритмах по дороге»:

Сэр Ричард Блэкмор был врачом, и в то же время очень плодовитым и очень безвкусным поэтом, чьи работы сейчас забыты, и упоминаются Муром лишь для остроумной шутки.

От редактора. Судьба Ниобы и ее детей была одной из любимых тем античного искусства. В числе древнегреческих скульптур на эту тему особенно славилась группа, украшавшая собой фронтон одного из малоазийских храмов Аполлона, впоследствии перевезенная в Рим и поставленная в тамошнем храме Аполлона Созиана. Воспроизведение ее представляет собой известная группа Ниобид, хранящаяся в музее Уффици во Флоренции, а также отдельные ее части и копии, находящиеся в других музеях, напр. в Ватикане («Убегающая дочь Ниобы»), в Дрездене и Мюнхене (две фигуры убитых сыновей и так наз. «Илионей»). Части группы, хранящиеся в Уффици, изображают Ниобу с припавшей к ней дочерью, шесть сыновей, трех дочерей и педагога; вся же группа состояла, по всей вероятности, из 16 фигур: 8 мужских и 8 женских.