Анна Данилова - От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти

Я очень надеялась увидеть мужа в снах. И увы – всего один или два раза он мне приснился. Всего. При этом он снился многим друзьям, да еще и решал с ними вместе какие-то жизненные проблемы. За день до похорон, например, моей подруге приснилось, что они встретились между Даниловским и Донским кладбищами (в тот день как раз решалось окончательно, где будут похороны), и Толик спешил делать ремонт в новом доме, показывал белую краску, которой будут красить стены. А мне – почти не снился. И матушке Галине Соколовой, как рассказывают дети, не часто снился о. Феодор. И матушке Вере Адельгейм на сороковой день только отец Павел приснился.

Почему так? Конечно, мы, православные, знаем, что снам верить не стоит и искать каких-то откровений не надо. Но для себя я решила так (тут я не претендую на истину или богословие, я делюсь своей попыткой осмысления, может быть, и неправильной попыткой). Мы почему-то живем здесь и почему-то нам не было дано уйти вместе. Если бы Толик снился мне часто, я бы, наверное, спала все свободное время. То есть жила бы в нереальном мире снов. Не здесь, где я зачем-то живу, а там – в иллюзорном мире. Наверное, поэтому и не снится. Чтобы живущие тут жили, а не там…

Права я или нет – не знаю, но сама для себя объясняю так.

Одна из самых страшных вещей – это ежедневники, электронные напоминалки и электронная почта.

День похорон, а у Толика в календаре выскакивает напоминание – оплатить поездку на море. Наутро после похорон приходит письмо с подтверждением брони на любимый питерский отель, где все еще год назад мы были ТАК счастливы и куда он должен был съездить на пару дней по делам.

Три дня после похорон – а календарь напоминает, что купить в магазине, кому подписать заявление на отпуск и что не забыть взять с собой на море. Оттуда, из той счастливой и безоблачной жизни, приходят письма и напоминалки, и кажется, что все это происходит не с тобой, а ты – настоящая – там, в этом мире несбывшихся планов.

Достаточно скоро напоминалки станут редкими, а там и вовсе закончатся. Да, ОЧЕНЬ больно накануне своего дня рождения видеть напоминалку «Цветы жене» и отвечать на телефонный звонок: «Здравствуйте, могу я услышать Анатолия? Это служба доставки цветов! У вас отмечена ежегодная доставка букета, какой букет вы хотели бы заказать в этом году?» – «Нет, спасибо, в этом году букет не нужен».

Через несколько недель после похорон мы с Наташей вышли на первую прогулку в парк. Она была в слинге под моей курткой, и я не могла себе представить, как ее можно пересадить в коляску и не прижимать к себе изо всех сил…

Места, где мы были вместе, – это еще одно тяжелое испытание. Кто-то даже меняет место жительства – слишком тяжело ходить по НАШИМ улицам. Вот тут мы встретились на прошлой неделе – он шел с работы, а мы с дочкой гуляли. Вот тут он фотографировал Наташу. Вот тут встречались с его другом детства. Вот тут проводили редакционную планерку, и он купил торт для редакции. Вот на этой развилке мы препирались – идти ли в бассейн длинной или короткой дорогой. А вот по этой тропинке ковыляли на моем 8-м месяце беременности и мечтали, как отдадим дочку на фигурное катание. Каждый миллиметр вокруг дома таит в себе какую-то общую историю.

Кто-то уезжает из таких мест, где каждая тропинка – память о любимом… Мне уехать было бы еще тяжелее. Но со временем старые дорожки нарастили новые воспоминания. Вот тут не только мы катались на лыжах, но подруга пыталась докатить коляску с двойняшками. Вот по этой дорожке мы не только ходили в бассейн, но и научились с дочкой играть в классики…

Неожиданно – многие новые места могут тоже нести с собой боль. Летом я впервые привезла дочку на море. И первые дни как же тяжело мне было осознавать, что не папа ее привез, не папа показывает ей море, не папа играет с ней в песок на берегу… Что это должен был быть он, он должен был показать ей все это, а показываю всего лишь я…

Вещи я раздала очень быстро. Тяжело было смотреть на старые – такие любимые, – с которыми, столько воспоминаний было связано. Тяжело было смотреть на те, что мало носились, по поводу которых нередко спорили: «Я не хочу носить свитер с ромбиками!» Тяжело было смотреть на совсем новые: «Давай пока не распаковывать эту куртку, когда еще я себе такую куплю!»

Но каждый выбирает, как лучше ему, кто-то, наоборот, долго держит все вещи нетронутыми и боится к ним прикоснуться, чтобы не разрушить атмосферу присутствия. Кому-то проще быстрее все раздать.

Главное – чтобы решение принимали только вы, не подчиняясь чьему-то давлению: «Вот у тебя столько вещей осталось, давай ты их все поскорее раздашь». «Простите, я пока не готова» – можете отвечать вы на любое предложение того, что не вызывает у вас внутреннего согласия.

Вдовы очень ценят что-то, что напоминает им о реальности мужа. Мы так скучаем о нем. Брешь, которая осталась после его ухода, такая огромная. Такая пустая, такая невосполнимая. Поэтому так радует возможность открыть для себя что-то новое о нем, что хоть немного заполнит эту брешь. Может быть, кто-то расскажет мне историю, которую я не

слышала раньше? Или я увижу то, что видел он, приехав в какое-то место, где он долго жил?

А какую радость приносит каждая найденная записка, пометка или забытая эсэмэска! А когда удается найти письма, которые казались утраченными… А когда вдруг в ящике шкафа оказывается блокнот, а в нем столько пометок!.. В одной из заметок в старом коммуникаторе я нашла строки трогательной записи, в которой муж надеется, что умрем мы с ним в один день. Я даже помню, как он зачитывал эти строки мне. И как же мне было горько, что… не сбылась его надежда…

Еще ты замечаешь, что горе – это только у тебя одной, это только в твоей семье. Что у всех остальных все очень хорошо. Почему я? Почему мы?

Той осенью я завела себе инстаграм. У нас быстро сложилась команда мам с полугодовалыми детками, у всех у нас были счастливые молодые семьи, любящие отцы. Когда через пару недель после похорон я смогла зайти в инстаграм, то поняла, что почти все – на море, всей семьей учат младенчиков купаться в море и радуются жизни. А у тебя-то жизнь остановилась… У тебя горе, а вокруг – радость и радость.

Вот это очень неправильная мысль. Горя вокруг не меньше, чем радости. Пару месяцев назад, да буквально вчера, мы сами беспечно радовались жизни, достаточно быстро забывая о чужом горе. И теперь не видим, как много наших товарищей по несчастью вокруг…

А потом я ближе познакомилась со многими новыми подругами – молодыми мамами, и да – оказалось, что очень многие уже имеют за плечами трудный опыт утраты. Многие хоронили родителей, близких, лучших друзей, братьев-сестер… Со многими мы говорим об одном и на одном языке…