Анна Данилова - От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти

Да. Оказалось, что смерть не только с другими. Она рядом. Она вместе с жизнью и вместе с любовью. Но с другой стороны – ее нет. Смерти нет, пока мы помним и любим. Ведь любовь – это не просто эгоистическое: «Будь рядом». Хотя и оно тоже, конечно. Хочется быть рядом физически. Хочется целовать и обнимать. Хочется радоваться. Видеть, как начинает переворачиваться, садиться, первые шажки… У меня у нескольких знакомых родились дети примерно в то же время, что и мой младший. И было обидно, что у них эта радость взросления есть, а у меня нет. Я же знаю эту радость.

Я очень благодарна Богу за то, что Он мне дал тогда силы радоваться за тех знакомых. Я очень боялась, что будет больно, что буду завидовать, что будет какое-то отторжение и нежелание общаться с теми мамами. Но этого не было. Я с удовольствием смотрела и смотрю на фотографии ровесников моего младшего сына и улыбаюсь. Чудесные детки. Но я знаю, это все не я. Это, правда, Его помощь.

Но была другая радость. Тепло от близких и дальних. Я писала в социальных сетях и чувствовала, что за меня переживают. Эта поддержка была не просто крестиками и словами «соболезную», она и правда ощущалась.

Это ощущение, что людям вокруг не все равно. Не все равно даже людям, которые со мной соприкасались по работе. Удивительно получилось, что мой младший уже после своей смерти подарил мне несколько близких людей. Тех самых, которым было совсем не все равно, когда я писала что-то невнятное в фейсбуке.

Так что… жизнь продолжается. И любовь. Я не знаю, что такое «пережить смерть ребенка».

Это невозможно «пережить». Невозможно об этом вспоминать спокойно. Но я знаю, что с этим можно жить дальше. Жить, улыбаться и стараться любить. Не забывать и стараться быть благодарной. Богу, маленькому человеку трех месяцев от роду и всем тем, кто был и есть рядом.

«Христос воскресе!» – это не дежурное приветствие православных сорок дней в году, а радостная весть о том, что смерти больше нет. Даже когда кажется, что она есть. Даже когда кажется, что она неизбежна. Христос воскрес – и когда-нибудь настанет день нашего воскресения и встречи со всеми, кого мы любим.

У меня было много разных пасхальных ночей и дней. Была Пасха в банальном египетском отеле. С какими-то странными и неуместными пьяными «Христос воскрес» от соотечественников ночью.

Были пасхальные ночи в подростковом возрасте у телевизора с прямой трансляцией службы.

Была одна рабочая Пасха в храме Христа Спасителя, после окончания службы в котором я быстрым шагом шла в родной храм, обмениваясь с прохожими этими самыми прекрасными словами.

Были и самые обычные пасхальные ночи. С приходом в храм незадолго до крестного хода, с тихой радостью при первых «Ангели поют на небесех…» и таким радостным и долгожданным ответом всего собравшегося народа: «Воистину воскресе!»

Но в прошлом году все было не так. В пятницу перед Страстной меня выписали из роддома. Одну. Сын остался в реанимации без каких-то особых перспектив.

Погода в Москве была не весенняя. У нас дома все не заканчивался ремонт, и мы с мужем и старшим сыном жили у свекрови.

Новости из реанимации были каждый день разные и противоположные. То поставили более легкий, совместимый с жизнью диагноз и пообещали, что приедет врач из больницы святого Владимира для решения о переводе к ним. То приехал врач и сказал, что проблема не по их профилю.

И мы опять оказались в точке отсчета – непонятный диагноз, неясные перспективы, и никто брать не хочет. А в роддоме уже сделали все, что можно.

В Великий четверг мы все же смогли переехать домой. Одна проблема, вытягивавшая нервы и силы на протяжении нескольких последних месяцев, решилась.

А потом была суббота, которую я не помню. Наверно, ходила к детке. Наверно, что-то прибирала дома. Это была совершенно неправильная Страстная и совершенно неправильное настроение. Я не пекла куличей, хотя люблю это дело. Я не была ни на одной службе Страстной, хотя все они важные и любимые.

Да и Великий пост был неправильный. Начался он, помню прекрасно, с шоколадной конфетки в кабинете у врача. Именно тогда и обнаружились проблемы с состоянием ребенка. Но до родов и обнаружения настоящих проблем было еще много времени…

Очень хотелось верить. Верить в то, что мы все победим, что сможем как-то жить и радоваться. Хотелось верить врачам, когда те говорили что-то ободряющее.

Ободряющего было мало. Например, детка не открывал глаза. Глаза моего старшего были моим первым впечатлением материнства. Мне поднесли детку, я взглянула в эти глаза и влюбилась сразу же. А тут я приходила в реанимацию, смотрела в кювез на сына в проводах и глаз не видела. Не открывал он их.

Мелочь? Да, по сравнению с остальным – незначительная мелочь. Были куда более серьезные поводы для переживаний, кроме не открывающихся глазок: порок сердца под вопросом, дыхания самостоятельного нет, неправильно сформированные ручки-ножки.

Но глаза меня очень волновали.

Пасхальным утром я написала короткий пост в ЖЖ: «Христос воскресе! И пусть будет солнце, весна и надежда. И любовь», – и пошла в реанимацию.

В Москве наконец-то светило солнце, воздух был приятно весенним, под ногами были лужи, а не снег. Я шла по знакомой дороге, читала в социальных сетях поздравления с Пасхой, смотрела на фотографии чужих куличей и улыбалась.

Пришла, переоделась, поднялась. В палате в окно нещадно светило солнце, я напевала про себя пасхальный тропарь, и из кювеза на меня таки смотрели умные и красивые глазки моего младшего сына.

И как в первый раз, со старшим, я сразу же в них влюбилась. Они были необыкновенные. Нет, конечно. Самые обыкновенные младенческие глазки. Все мамы знают, у совсем маленьких они такого невероятного цвета и огромные! Но для каждой мамы они самые необыкновенные.

Ему оставалось жить чуть больше трех месяцев. Но тогда была весна. Солнце, надежда, жизнь и любовь.

И Пасха.

А Пасха всегда об этом. О любви и жизни. И мы еще встретимся. Встретимся же?..

Заведующий сектором МВД и учебных заведений Синодального отдела по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными органами, полковник милиции в отставке, кандидат юридических наук

Бог есть Любовь, которая распространяется на всех нас. Но каждый воспринимает эту любовь по-своему. Для кого-то Бог не только непонятное, но и неприемлемое слово. И каждый, кто открывает для себя Господа, проходит свой выстраданный путь.

До воцерковления я долго работал в милиции. Эта работа, особенно в советское время, не способствовала обретению веры в Бога. Первые 12 лет служба проходила в практических органах. В эти годы мне приходилось подолгу задерживаться на службе, были и ночные дежурства. Далеко не всегда находилась возможность предупредить жену. Вот совершено тяжкое преступление, срочно выезжаем на место. Просто не успеваешь позвонить. А порой я не сообщал ей специально, чтобы лишний раз не волновать. Мы задерживали преступников, нарушителей почти каждый день, у нас при себе всегда было оружие. Бывало, что и угрожали: если не отпустим, долго не проживем, отомстят. К счастью, мне повезло: кроме синяков и ушибов, ничего не получил. Бог миловал, но далеко не всем моим бывшим коллегам так повезло…