Анна Данилова - От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти

И с другой стороны, очень помогает потерявшим родного наша панихида. В ней содержатся самые разные моменты. Святитель Феофан Затворник начал одно отпевание словами: «Братья и сестры, давайте плакать, потому что ушел от нас любимый человек, но давайте плакать как верующие…» Мы плачем над усопшим, потому что человек не призван к тому, чтобы умереть, – человек призван к вечной жизни. Смерть вошла в жизнь через человеческое отпадение от Бога, поэтому смерть как таковая – трагедия. С другой стороны, она – освобождение. Если бы надо было жить, никогда не умирая, в той ограниченности земной жизни, которую мы знаем, был бы неизбывный кошмар. Поэтому, скажем, в отпевании повторяются слова псалма: Блажен путь, которым идешь сегодня, душа, ибо тебе приготовлено место упокоения… Эти слова обращены от имени Церкви к усопшему, но и к тем, кто их слышит. И есть целый ряд мест в службе, где усопший как бы говорит: «Не рыдайте обо мне…»

Из книги « Жизнь. Болезнь. Смерть»

У человека случилось горе. Человек потерял близкого. Что ему сказать?

Самые частые слова, которые всегда первыми приходят в голову:

Крепись!

Держись!

Мужайся!

Мои соболезнования!

Чем-то помочь?

Ох, какой ужас… Ну, ты держись.

А что еще-то сказать? Утешить нечем, потерю мы не вернем. Держись, друг! Дальше тоже непонятно, как быть, – то ли поддержать эту тему (а вдруг человеку так еще больнее от продолжения разговора), то ли сменить на нейтральную…

Слова эти говорятся не от равнодушия. Только для потерявшего человека остановилась жизнь и остановилось время, а для остальных – жизнь идет, а как иначе? Страшно слышать о нашем горе, но своя жизнь идет своим ходом. Но иногда хочется переспросить – за что держаться-то? Даже за веру в Бога трудно держаться, потому что вместе с потерей нарывает и отчаянное «Господи, Господи, почему Ты оставил меня?».

Вторая группа ценных советов скорбящему намного страшнее, чем все эти бесконечные «держись!».

«Радоваться надо, что у вас в жизни был такой человек и такая любовь!»

«А вы знаете, сколько бы бесплодных женщин мечтали о том, чтобы хотя бы 5 лет побыть мамой!»

«Да он же наконец отмучился! Как он тут страдал и все – больше не страдает!»

Не получается радоваться. Это подтвердит каждый, кто хоронил любимую 90-летнюю бабушку, например. Матушка Адриана (Малышева) ушла в 90. Она не раз была на волоске от смерти, весь последний год она тяжело и мучительно болела. Она просила Господа не раз забрать ее поскорее. Все ее друзья виделись с ней не так и часто – пару раз в год в лучшем случае. Большинство знало ее лишь пару лет. Когда она ушла, мы, несмотря на все это, осиротели…

Смерти вообще не стоит радоваться.

Смерть – это страшнейшее и злейшее зло.

И победил ее Христос, но пока мы в эту победу можем только верить, пока мы ее, как правило, не видим.

Кстати, и Христос не призывал радоваться смерти – Он плакал, услышав о смерти Лазаря и воскресил сына Наинской вдовы.

А «смерть – приобретение», – сказал апостол Павел про себя, а не про других «для МЕНЯ жизнь – Христос, а смерть – приобретение».

Как он держится!

Какая она сильная!

Вы сильная, вы так мужественно переносите все…

Если человек, переживший потерю, на похоронах не плачет, не стенает и не убивается, а спокоен и улыбается – он не сильный. У него идет еще самая сильная фаза стресса. Когда он начнет рыдать и кричать, значит, первая стадия стресса проходит, ему стало чуть легче.

Есть такое точно описание в репортаже Соколова-Митрича о родственниках экипажа «Курска»:

«Вместе с нами ехали несколько молодых моряков и три человека, похожие на родственников. Две женщины и один мужчина. Сомневаться в их причастности к трагедии заставляло лишь одно обстоятельство: они улыбались. А когда нам пришлось толкать забарахливший автобус, женщины даже смеялись и радовались, как колхозницы в советских фильмах, возвращающиеся с битвы за урожай. “Вы из комитета солдатских матерей?” – спросил я. “Нет, мы родственники”.

Вечером того же дня я познакомился с военными психологами из Санкт-Петербургской военно-медицинской академии. Профессор Вячеслав Шамрей, который работал с родными погибших на “Комсомольце”, сказал мне, что эта искренняя улыбка на лице убитого горем человека, называется “неосознанной психологической защитой”. В самолете, на котором родственники летели в Мурманск, был дядечка, который, войдя в салон, радовался как ребенок: “Ну вот, хоть в самолете полетаю. А то сижу всю жизнь в своем Серпуховском районе, света белого не вижу!” Это значит, что дядечке было очень плохо.

– К Рузлеву Саше едем… Старшему мичману… 24 года, второй отсек, – после слова “отсек” женщины зарыдали. – А это отец его, он здесь живет, тоже подводник, всю жизнь проплавал. Как зовут? Владимир Николаевич. Только вы его не спрашивайте ни о чем, пожалуйста».

Есть ли те, кто хорошо держится и не погружается в этот черно-белый мир горя? Не знаю. Но если человек «держится», значит, скорее всего, ему нужна и еще долго будет нужна поддержка духовная и психологическая. Все самое тяжелое может быть впереди.

Слава Богу, теперь у вас Ангел Хранитель на небе!

Ваша доченька теперь ангел, ура, она же в Царствии Небесном!

Ваша жена теперь к вам близко, как никогда!

Помню, коллега была на похоронах дочери подруги. Коллега – нецерковная – была в ужасе от крестной той маленькой девочки, сгоревшей от лейкоза: «Представляете, она таким пластмассовым, жестким голосом чеканила – радуйтесь, ваша Маша теперь ангел! Какой прекрасный день! Она у Бога в Царствии Небесном! Это лучший ваш день!»

Тут штука в том, что нам, верующим, действительно видится, что важно не «когда», а «как». Мы верим (и только тем и живем), что безгрешные дети и хорошо живущие взрослые не лишатся милости у Господа. Что страшно умирать без Бога, а с Богом ничего не страшно. Но это наше, в некотором смысле теоретическое знание. Человек, переживающий потерю, и сам может много рассказать всего такого богословски правильного и утешительного, если понадобится. «Ближе, чем когда-либо» – это ведь не чувствуется, особенно в первое время. Поэтому тут хочется сказать: «Можно, пожалуйста, как обычно, чтобы все было?»

За месяцы, прошедшие со дня смерти мужа, кстати, я ни от одного священника не услышала этих «православных утешений». Наоборот, все отцы говорили мне о том, как тяжело, как трудно. Как они думали, что знают что-то о смерти, а оказалось, что знают мало. Что мир стал черно-белым. Что скорбь. Ни одного «наконец-то у вас ангел личный появился» я не услышала.