Леонид Васильев - Культы, религии, традиции в Китае

Дальнейшая судьба секты складывалась сравнительно благоприятно: с начала II тысячелетия «Чань», наравне с амидизмом, стала ведущей сектой китайского буддизма [298, 202]. Развивая учение Хуэй-нэна, чаньские мастера вносили в него новые моменты [217; 414; 506; 585]. В частности, добившееся лидерства в чань-буддизме направление И-сюаня (умер в 867 году) с его крайностями («Убивайте Будду!») ввело в практику искусственное стимулирование внезапного прозрения путем резких толчков, окриков, даже ударов, которые обрушивались на ничего не ожидающего или даже погруженного в транс человека, дабы пробудить его подсознание. Получили в чань-буддизме широкое распространение и весьма специфичные загадки-ребусы – коаны. Постичь смысл коана посредством только логического анализа было просто невозможно (классический пример: «Удар двумя ладонями – это хлопок, а что такое хлопок одной ладонью?»). Между тем за кажущейся абсурдностью коанов всегда таился глубокий смысл, и только постижение этого смысла (на что у начинающего монаха подчас уходили годы) могло привести к просветлению, к счастливому озарению 83.

Но поскольку счастливые озарения в общем приходили не так уж часто, на передний план в чань-буддизме все‐таки вышла практика постоянной медитации [586], хотя и не обязательно в сидячем положении. Ей предавались и монахи, и миряне, особенно люди творчества, искавшие интуитивного толчка. Долгими часами, а то и днями просиживали или прогуливались они в глубоком сосредоточении. Для монахов медитация обычно была связана с бдением в специальных залах; в отдельные времена года она длилась чуть ли не неделями. В течение всего этого длительного и крайне утомительного процесса монахи обычно для бодрости, чтобы не уснуть, пили крепкий чай. К слову сказать, сам обычай чаепития, возникший, как известно, именно в Китае, обязан своим происхождением именно буддийским монахам и практике медитации. Легенды связывают чаепитие с самим Бодхидхармой. Рассказывают, что великий патриарх как‐то во время медитации уснул, а проснувшись, в гневе отрезал свои ресницы. Упав на землю, ресницы проросли чайными кустами [764, 109 – 110]. Как бы то ни было, вокруг буддийских монастырей обычно росли обширные чайные плантации.

Чаще всего буддийские монахи в Китае постоянно жили при монастырях, которые и становились центрами деятельности той или иной секты, школы, направления буддизма. Монастырей, больших, средних и мелких, было в Китае очень много. Только в Северном Китае в V – VI веках (Северная Вэй) насчитывалось 47 крупных монастырей, имевших официально утвержденный государством статут, иногда даже дотацию со стороны властей, и 846 монастырей среднего размера, основанных и существовавших в значительной мере благодаря благодеяниям аристократов из «сильных домов», приобретших в ту эпоху немалую власть в стране [896, 76]. В каждом из этих монастырей насчитывалось по нескольку десятков, а то и сотен монахов и послушников, служек, рабов. Кроме того, существовало около 30 тысяч мелких монастырей-храмов и монастырей-пагод, которые располагались буквально по всему Китаю, обслуживали текущие потребности населения и чуть ли не официально назывались «народными» 84.

В VII – VIII веках, с начала Тан, число монастырей в Китае, видимо, еще больше возросло. Из дневников японского буддиста-пилигрима Эньнина, совершившего в середине IX века путешествие в Китай и прожившего некоторое время в китайских буддийских монастырях, явствует, что буквально вся страна была покрыта густой сетью буддийских монастырей, храмов и пагод. В небольших городах и поселках их было по два-три, в более крупных городах они исчислялись десятками [664, 165 и сл.].

Наиболее богатые и влиятельные монастыри располагались обычно вне городов и поселений – в живописной местности, нередко в горах, но недалеко от перекрестков дорог. Подчас это бывали целые городки, включавшие в себя храмы с громадными статуями-идолами будд и божеств, дворцы-павильоны с изображениями на буддийские темы, с громадными залами, помещениями для библиотеки и медитации, с комнатами для гостей, а также более скромные дома-кельи для монахов [454, 84 – 85; 658]. Такие монастыри, обнесенные крепкой каменной стеной, были одновременно и храмами, и культурными центрами, и гостиницами, и университетами для жаждущих знаний, и укреплениями, где в смутную пору можно было отсидеться за крепостными стенами. В больших монастырях обитало обычно 150 – 200 монахов и послушников, не считая служек, рабов и т. п. В летнее время число монахов нередко возрастало до 200 – 300 за счет странствующей братии [664, 166]. Городские и поселковые монастыри были значительно меньше размерами и скромнее. Большинство их имели лишь монашеские кельи и несколько подсобных помещений, где обитали монахи, обслуживавшие буддийские храмы. Иногда, правда, в пригородах больших городов располагались крупные храмы. Они, как правило, представляли собой самостоятельные храмовые комплексы, стоящие в окружении красивых рощ и садов.

Одновременно с ростом количества монастырей в Китае росло число монахов и всего храмового персонала. Во времена расцвета буддизма они исчислялись многими сотнями тысяч, а то и миллионами, что много даже для Китая. В состав монастырской сангхи в широком смысле этого слова входили самые разные люди. На низшей ступени стояли монастырские рабы. Они делились на государственных рабов, милостиво пожертвованных императором монастырю для помощи в хозяйстве, и приобретенных монастырем долговых рабов (продавших себя или проданных родителями). Рабы исполняли всю черную работу, а также трудились на монастырских землях. Статут их не был неизменно рабским: часть их могла со временем получить в пользование участок земли и выплачивать монастырю ренту. В случае большого везения рабы могли стать послушниками и даже монахами [268, 270; 454, 86].

На следующей ступени находились служки, добровольно пришедшие в монастырь в надежде на определенные льготы, в частности освобождение от налогов. Число их было довольно велико. Они считались кандидатами; дальнейшее их продвижение по монастырской иерархии зависело от прохождения ими кандидатского срока. Кандидаты-служки, выполняя текущую работу, одновременно изучали сутры, чтобы стать образованными буддистами. Экзамен у них принимали не сами монахи, а специально назначенные правительственные чиновники. Выдержавшие экзамен получали от государства диплом и становились послушниками 85. Подавляющее большинство на этом и останавливалось. Именно из этих людей рекрутировалась армия полуграмотных монахов, которые жили в «народных» монастырях и отдельных храмах, обслуживая несложные потребности культа, исполняя погребальные и даже магические обряды. Репутация такого рода монахов обычно бывала невысокой [541, 152].