Леонид Васильев - Культы, религии, традиции в Китае

Было бы неправильным представлять дело так, будто все учение буддизма, все его догматы и заповеди развивались как единое целое и принимались всеми безоговорочно. Напротив, уже с первых веков своего существования это учение раскололось на множество сект, ожесточенно споривших друг с другом. Эти споры в конечном счете вылились в раскол между сторонниками двух основных направлений в буддизме – Хинаяны и Махаяны. Оформление буддизма Махаяны произошло примерно на рубеже I – II веков на IV буддийском соборе, созванном правителем североиндийского Кушанского царства Канишкой, ревностным буддистом [164, 193; 727, 174 – 176]. Сам термин (Махаяна) был введен в III веке [711, 60]. С этого же времени предшествующие Махаяне ранние формы буддийского учения стали именовать Хинаяной («Малая колесница», «Узкий путь к спасению») [711, 11].

Разработанный и утвержденный IV собором буддизм Махаяны («Большая колесница», «Широкий путь к спасению») продолжал базироваться на основных принципах и догматах учения – едва ли правы авторы, которые считают это направление «полным отходом от первоначального буддизма» [164, 209]. Но Махаяна сильно упростила путь к спасению, сделав его практически доступным не только монахам, но и мирянам. Было объявлено, что подаяние мирян отныне поставлено на одну доску со всеми прочими самыми важными добрыми делами. Даже просто желание спастись или произнесенная по этому поводу молитва приравнивали мирянина к монаху, давали ему возможность стать бодисатвой [23, 66 – 69; 298, 119 – 143; 300, 222 – 258; 976].

Так буддизм в форме Махаяны пошел навстречу простым людям, для которых сложный путь к спасению, да и сама идея Нирваны были чем‐то очень далеким, смутным и не очень реальным, тогда как страдания в этом мире играли первостепенную роль. Учение о бодисатве – одно из важнейших нововведений Махаяны. Если в прежнем буддизме о бодисатвах говорилось мало и было неясно, какую роль играли они в процессе спасения на пути к Нирване, то теперь именно бодисатвы заняли центральное место. Махаяна ввела в обиход представление о бодисатве, от которой до будды лишь один последний шаг. Тому, кто достиг состояния бодисатвы, спасение практически уже обеспечено. Однако бодисатвы остаются в этом своем статуте и не погружаются в Нирвану, не делают последнего шага к своему спасению. Это объясняется их альтруистическими побуждениями [163, 148]. Дело в том, что буддизм Махаяны стал проповедовать почти христианские идеи о любви и милосердии для всех и чуть ли не о страданиях одного или некоторых во имя блага и спасения всех остальных. Причины такого поворота довольно просты. В свое время академик В. П. Васильев писал, что буддизм не консервативен, что он, в отличие от многих других, не боялся перемен. Напротив, девизом буддизма было: «Что приносит пользу, то и есть учение Будды» [23, 72]. Прагматизм буддистов и приспособляемость их учения – одна из важных причин того, что буддизм стал мировой религией; его и поныне исповедуют сотни миллионов людей. Пантеон бодисатв в буддизме Махаяны довольно быстро разрастался, и со временем грань между буддами и бодисатвами почти стерлась. Многие бодисатвы стали считаться воплощениями великого Будды (в его предыдущих перерождениях), другие сами становились буддами – иногда оставаясь в то же время бодисатвами. Некоторые будды со временем тоже стали выполнять функции активно действующих божеств, «отвечающих» за то или иное дело. В результате пантеон Махаяны сильно изменился, как количественно, так и качественно. Вместо одного великого Будды появилось сначала несколько, а затем много будд и бодисатв, не считая святых-архатов [744] и т. п. При этом персонажи вновь возникшего пантеона стали рассматриваться как божества, с именем которых связывались те или иные желания и надежды, которым можно было молиться, прося помощи.

Появление огромного количества будд и бодисатв требовало какой‐то систематизации, что было делом нелегким. Число их никогда не фиксировалось хотя бы приблизительно. Они появлялись, исчезали, перерождались, воплощались, меняли имена, субстанции и т. д. Добиться наведения хоть какого‐то порядка можно было только в самом общем виде. Этой цели послужила космология, довольно серьезно разработанная буддизмом Махаяны; она исходила из нескольких определяющих принципиальных посылок.

Во-первых, число будд неизмеримо во времени и пространстве. Настоящему великому Будде предшествовали многие другие, еще больше их появится в будущем. Только в нашем мире, таким образом, их могут быть тысячи. Но наш мир – это жалкая песчинка во Вселенной, охватывающей великое множество подобных миров. В каждом из них – свои будды. Более того, встречаются даже такие «чистые» миры, которые населены одними только буддами. Логическим выводом из идеи о великом множестве будд явилась идея о существовании некоего Адибудды – Будды Будд, которая вообще была на грани непостижимой мистики [300, 239; 418, 1 – 8: 772, 1 – 5].

Во-вторых, наряду со многими мирами существовали и многие небеса, предназначенные уже не только для будд. На этих небесах (обычно их насчитывали 28) располагались по степени святости души умерших, ожидающие очередного перерождения. Высшие ярусы, естественно, предназначались для бодисатв, архатов, некоторых святых. Ярусы пониже служили местонахождением душ остальных святых, гениев и героев, еще ниже находились ярусы, где обитали души обычных людей, еще ниже – души грешников и т. п.

В-третьих, космологические спекуляции были связаны с представлениями о рае и аде, важнейшим нововведением Махаяны. Тезис о Нирване для простого люда как бы слился с более понятным и легче усваиваемым представлением о райском блаженстве, а главной целью простых людей, верующих в буддизм, стало попасть в рай, жить где‐то рядом с буддийскими святыми и наслаждаться вечным блаженством. Именно для того, чтобы заслужить право на райскую жизнь, стали возноситься миллионы молебнов перед алтарями многочисленных будд и бодисатв в храмах. Для достижения этой цели нужно было не скупиться и жертвовать на нужды монастырей и монахов, а еще лучше – выстроить самому хотя бы небольшую ступу. Соответственно за прегрешения человека ожидало не только ухудшение кармы и перспектива возродиться в виде жалкого червя и т. п., но и различного рода котлы, колья и прочие атрибуты ада. По свидетельству С. Била, уже в раннем буддизме существовало по меньшей мере восемь различных адов – в частности, за неповиновение родителям, за грабежи, за ересь, зависть и т. п. [208, 245].

Внесенные Махаяной новшества привели к известным переменам в сфере канонических текстов [164, 210] и в обрядовой стороне учения [445]. Если прежде почти все обряды сводились практически к тому, чтобы принять в сангху нового члена или совершить покаяние с целью очищения, то теперь дело усложнилось. Монахи из эгоистических существ, фактически заботившихся лишь о своем спасении, превратились в рядовых членов большой церковной организации, ставившей своей целью выступать посредником между верующими буддистами-мирянами и пантеоном буддийских божеств. Практически это нашло свое выражение в том, что буддийские монахи стали служителями культа наиболее известных будд и бодисатв, от которых миряне ждали милостей и заступничества. Получив просьбу верующего, монах был обязан прочитать перед алтарем божества ту или иную сутру и передать просьбу в виде молитвы. То же самое он делал перед гробом умершего – дабы душа покойника достигла состояния бодисатвы и попала в рай, а не в ад. С течением времени строго определилась форма чтения сутр, возникло даже специальное направление в буддизме – учение Дарани, суть которого сводилась к тому, что для лучшего эффекта важно не столько связное изложение просьбы или мольбы, сколько непрестанное повторение того или иного магического словосочетания, часто даже тысячекратное повторение имени того или иного будды.