Лев Тихомиров - Религиозно-философские основы истории

Обыкновенно при таком неожиданном обороте дела принимаемый был в полном недоумении и отказывался исполнить приказание. «MariaSanctissima! Quomodohaccfacerem?» («Святейшая Мария! Каким образом, пожалуй, сделаю это?» — Ред.) — воскликнул один такой злополучный «посвященный». Но протестующих принуждали, напоминая, что они дали клятву исполнять приказания ордена. «Если не послушаешься, тебя ждет гибель и смерть, ибо всегда так делается» («Tu essemortursetperditus» (показание Вильгельма Дарблайо). Иоганн де Пру вино попытался не подчиниться угрозам и был немедленно засажен в тюрьму, где его держали на хлебе и воде десять дней, пока он не стал кричать, что подчинится приказанию [447] Michelet. Procès de Templiers. T. II. C. 351, 353, 384 и множество других. Их можно переписать многие десятки. .

Как видим, руководителям лож не очень-то нужно было «внутреннее убеждение».

Бывали случаи, что принимавшие пытались уговорить протестующего, представляя ему, что в этом нет ничего особенно важного. Готфриду де Гоновилья принимавший даже сказал: «Клянусь спасением моей души, что тебе для души и совести не будет никакого вреда от этого». Без сомнения, для таких упорствующих была сочинена и сказка, будто бы «отречение от Христа делается в память апостола Петра, отрекавшегося от Христа трижды». (Об этом упоминает тот же свидетель Гоновилья.) Очевидно, в системе ордена признавалось, по крайней мере в низших степенях, что важнее всего какими бы то ни было способами толкнуть человека на фактическое кощунство, богохульство, самоосквернение, в расчете, что оскверненная душа постепенно примирится с совершившимся фактом и, чувствуя, что нет возврата, бесповоротно отойдет от Христа и станет уже искать помощи только в Баффомете.

Далее на приеме члена (точнее, на посвящении его в первую степень) следовала весьма гнусная сцена бесстыдных поцелуев. Принимаемого заставляли целовать принимающего в пуп, в зад и в другие неприличные места тела. Принимающий проделывал с ним то же самое. Конечно, и тут повторялись протесты, усмиряемые приказаниями и угрозами. Какой смысл имело это? Прутц указывает, что этот самый обряд практиковался у люцифериян. Обыкновенно при этом же принимающему заявляли, что он может плотски сообщаться с братьями, предаваясь педерастии. Иногда заявляли даже, что это «правило ордена». Должно заметить, что все эти «посвящения» проделывались не в одинаковое время по приеме. Некоторые принимались по обычному уставу 1128 года, и лишь после продолжительного пребывания в ордене их приводили к этому «тайному» обряду.

После нечистых лобзаний следовало поклонение идолу. Идол был, очевидно, не один, ибо описывался различно. В большинстве это была голова, по-видимому, с серебряной бородой. Иногда говорят о двух головах в виде Януса. Идол Баффомет имел вид страшный. По показанию Радульфа де Жизи, вид Баффомета так ужасен, что он принял его за изображение черта, называемого в народе Мофе (или Мауфе): «Itaesterribilisfiguraeetaspectus, quodvidebatursibi, quodessetfiguracujusdemdemonis, dicendogallice duMaufi».

Идол хранился в особом футляре, откуда вынимался, и тогда принимаемый низвергался перед ним ниц с обнаженной головой, а принимающий объяснял ему, что это изображение истинного бога, в которого он должен верить, и тогда получит все блага. После этого Баффомет снова укладывался в футляр. В заключение церемонии принятому члену выдавалась лента или поясок, которым он должен был обвязывать тело, ибо поясок, через прикосновение к идолу, делался магическим талисманом, предохраняющим от различных бедствий. Вместе с тем он служил знаком, по которому посвященные узнавали друг друга.

Поклонение Баффомету совершалось не только на приеме, но и в собраниях капитулов. Иоганн Дуцис показал, что видел Баффомета и поклонялся ему шесть раз в шести капитулах.

На храмовнических «богослужениях» могли присутствовать только посвященные. Эти мистерии происходили ночью или на рассвете, в укромных помещениях, чаще всего подземных, и всегда в изолированном здании. Непосвященных держали в каких- нибудь удаленных помещениях и наблюдали, чтобы они не могли приблизиться к месту мистерий. Не довольствуясь этим, ложи расставляли на крыше своего здания часовых, которые должны были следить, не подходит ли кто-нибудь из непосвященных. Что происходило на этих собраниях? Известно, что там повторялось и отречение от Христа, с поруганием Креста, и поклонение Баффомету. Говорили о совершающихся оргиях. Возможно, что тут должно искать каких-нибудь аналогий с «черными мессами».

Подводя некоторые итоги храмовническому учению, мы видим в нем прежде всего три главные черты:

1. Полное отречение от христианства, от самого Христа, спасения, Им даруемого, от благодати Святого Духа, полное отрицание таинств. Христианской святыне оказывалось ожесточенное поношение. В церковных богослужениях (католических), которые приходилось совершать для сокрытия отступничества ордена, храмовническое духовенство уничтожило священные формулы молитв, относящихся к таинствам. Причащение являлось простым внешним обрядом, да за отсутствием св. Даров, и не было причащением.

2. Вместо отброшенного христианства, храмовничество приняло религию Баффомета.

3. Наконец, орден усвоил ряд бесстыдных и развратных обрядов и обычаев.

Каким же общим мировоззрением объединялись эти отдельные части тайного учения?

Все исследователи принимают, что основой тамплиерского тайного учения был дуализм.Прутц говорит, что храмовники признавали существование высшего Бога, творца духов и добра, и низшего бога, от которого произошли материя и зло. Но они также признавали, что высший Бог чужд человеку и удален, и воздавали поклонение низшему, который почитался в виде идола и от которого получаются все земные блага, все земное величие и который дает силу цветам цвести и земле произращивать плоды.

Это и есть Баффомет. В этом учении тамплиеры совпадают с альбигойскими катарами, но храмовничество имеет дальнейшую надбавку, совпадающую с учением извращенной секты люцифериан или заимствованную из него. Бесстыдные поцелуи и развратные обычаи, говорит Прутц, свойственны именно люциферианам, которые в XII веке слились во Фракии с павликианами и получили дальнейшее распространение в Германии — Австрии, Штирии, Тироле, Богемии и т. д., считаясь, по-видимому, всюду многими тысячами. Что касается отрицания Христа, Прутцу оно кажется логическим последствием того, что храмовники не верили в общение высшего Бога с земным миром [448] Н. Prutz. Kulturgeschichte der Kreuzzuge. С. 304. .

В общем это определение храмовнического учения, без сомнения, правильно. Но в частностях к нему должно сделать поправки. Относительно дуализма основного миросозерцания — вопрос совершенно ясен. Но мы должны помнить, что источником дуализма всех ересей, в том числе и южно-французских, было манихейство.