Михаил Ткач - Тайны католических монашеских орденов

Иногда еретиков окунали в кипящую воду или варили в ней целиком. В Германии для этих целей использовалось кипящее масло. Жертву погружали в него медленно: сначала только ступни, затем ноги по колено и т. д.

Инквизиция изобрела немало хитрых механизмов, единственным назначением которых было причинение страданий. Одним из таких приспособлений являлся печально знаменитый «испанский сапог». Он представлял собой станок с двумя досками, сжимавшими ноги истязаемого. В специальные пазы вбивались деревянные колья, отчего тиски медленно сжимались, расплющивая суставы и дробя кости.

У инквизиторов было много разных приспособлений, работавших по принципу «испанского сапога». Весьма популярен был механизм для сдавливания головы, называемый череподробилка. Палач вращал рукоятку, и пресс медленно раздавливал голову пытаемого. Часто пресс был оснащен острым штырем, вонзавшимся в череп и причинявшим дополнительные страдания.

Особенно упорных ждала следующая пытка. Именно во время этого жестокого испытания — пытки огнем — большинство узников погибало. Ноги заключенного заковывали в колодки таким образом, что подошвы их оставались открытыми. Затем ступни смазывали маслом. После таких приготовлений несчастного клали так, что его ноги находились в непосредственной близости от пламени. От высокой температуры белок, входящий в состав живых тканей, сворачивался, в результате чего подошва ног заключенного лопалась, оголяя перед огнем кости жертвы.

Пытка огнем.

Иногда жертву просто клали на решетку над огнем или запирали в клетку, которую подвешивали над костром. Не только огонь, но и раскаленное железо, и горячие угли шли в ход в борьбе с врагами истинного вероучения. Жертву могли облачить в раскаленный докрасна металлический шлем.

В руках палачей нередко можно было увидеть раскаленные докрасна железные щипцы, которыми вырывали куски плоти из жертвы. Другим распространенным развлечением для садистов в сутанах была так называемая испанская щекотка, представлявшая собой железную лапу с острыми кривыми когтями. Этим приспособлением рвали мясо, зачастую снимая его с костей еще живого человека.

Популярным среди инквизиторов был незамысловатый инструмент, называемый вилкой еретика. На рукоятке таких приспособлений обычно гравировали надпись «Я отрекаюсь». Рукоять с двух сторон увенчивали двузубые вилки, орудие было снабжено ремешком. Когда его застегивали на шее еретика, одна сторона вилки вонзалась несчастному в подбородок, другая — в нижнюю часть горла. Пытаемый не мог раскрыть рта, но его вынуждали отвечать на вопросы мучителей.

Древнейшее изобретение человечества — колесо — также приспособили для истязаний. Колесование было не только разновидностью пытки, но и одним из способов казни. При допросах обычно применяли следующий вид колесования — обвиняемого привязывали к ободу колеса, которое быстро вращали сначала в одну, затем в другую сторону. Через некоторое время истязаемого выворачивали наизнанку.

В некоторых случаях жертву клали на земли, подставив брусья под запястья, локти, голени, позвоночник.

Затем по несчастному прокатывали тяжелое колесо с железными ребрами. После этого в теле жертвы не оставалось почти ни одной целой кости. Иногда же истязаемого привязывали к ободу колеса и катали по доске с торчащими из нее штырями.

Пытка колесом.

Широко применялись в Средневековье различные виды подвешивания. Как и колесование, этот метод использовали и для пыток, и для казни. Еретиков вешали на крюк, подцепив за ребро, подвешивали также за волосы, за одну или за обе ноги, за прочие части тела. Женщин могли подвесить за грудь, которую протыкали насквозь и продевали через нее веревку. При подвешивании нередко использовали различные утяжеления.

Пытки были запрещены только в 1816 году Пием VII, а до этого церковные власти одобряли применение пыток в инквизиционных процессах, однако стремились придать им видимость благопристойности. Постановления Вселенских соборов и Римской курии указывали, что к пыткам можно прибегать только с согласия епископа, при этом истязания можно было применять к одному человеку только один раз и пытки должны быть умеренными.

Все эти «гуманные» предписания ни в коей мере не связывали руки инквизиторам. Судьи свободно обходили все ограничения и могли истязать свои жертвы, сколько им заблагорассудится. Во-первых, епископы обычно были благосклонны к инквизиции и одобряли любые решения судей. Даже если какой-либо епископ пытался препятствовать осуществлению их жестоких замыслов, у инквизиторов и на этот случай была лазейка. Они утверждали, что согласие епископа на пытку требуется только по отношению к обвиняемому, но не к свидетелю. Обвиняемого же в любой момент можно было переквалифицировать в свидетеля по делу других еретиков (или даже по своему собственному делу) и мучить его без всяких санкций.

На счет умеренности и однократности применения пытки у инквизиторов тоже существовало особое мнение. Так, они считали умеренной любую пытку вплоть до полного признания обвиняемого во всех действительных и вымышленных преступлениях. После того как несчастный сделал все, что от него требовали мучители, оговорил и себя и других, дальнейшее применение пытки можно было считать чрезмерным.

Инквизиторы могли истязать одну жертву бесчисленное количество раз, заявляя при этом, что пытка была прервана, а затем продолжена. Таким способам мучители обходили требование однократности применения пытки.

Инквизиция окутывала все свои дела завесой строжайшей секретности. Все работники священного трибунала давали обеты сохранять в тайне все, что им известно, подобную клятву вырывали и у жертвы, оставленной в живых. Если раскаявшийся и примирившийся осмеливался говорить, что его отречение от ереси было вызвано пыткой, его арестовывали как рецидивиста и без суда и следствия отправляли на костер.

Скрытность инквизиции вызывалась не только и не столько соображениями благопристойности. Судьи нисколько не стеснялись и даже гордились, что вершат священный суд, подобный Страшному суду. Таинственность этой организации должна была вызывать страх у еретиков, не знающих, с чем им предстоит столкнуться. Палачи скрывали свои методы, чтобы они не перестали быть действенными.

В инквизиционных судах была распространена практика «добровольного» подтверждения обвиняемым вырванных у него под пыткой признаний. Если через сутки после истязаний узник подтверждал самооговор, то во всех документах инквизиторы фиксировали, что признание сделано «добровольно и непринужденно, без давления и страха». Такое признание без применения насилия перестало цениться во времена охоты на ведьм, когда добровольно сознавшуюся жертву жестоко пытали, чтобы убедиться в полноте признания. Если жертва священного трибунала отказывалась от своих показаний, то ее объявляли «повторно впавшей в ересь» и возобновляли пытки с новой силой. Если от признания отказывался осужденный на смертную казнь, то его лишали «особой милости» — удушения перед сжиганием на костре.