Николай Кожевников - Мемуары гидростроителя

Приехал С. Б. Фогельсон, которому в состав комиссии по расследованию удалось включить ученых из МИСИ, объективным расследованием аварии была определена вина участка механизации, в обваловании были куски мерзлого грунта и угля. Дело замяли, но Я. Коган был уволен и уехал в Москву, где работал впоследствии уже в энергосетях.

Хочу остановиться ещё на одном событии на стройке в 1955 г. Перед перекрытием Волги строительство Куйбышевской ГЭС посетил 1-й заместитель Председателя Совмина В. М. Молотов, который ознакомился и с работой гидромеханизации. К посещению В. М. Молотова карты намыва на русловой плотине готовились заранее, за два дня до его приезда земснаряд 1000—80 был остановлен на профилактический ремонт и стоял в ожидании запуска.

Вячеслав Михайлович приехал на русловую плотину с небольшой охраной из 4-х человек. Автомашина с ним проезжала с левого берега через водосливную плотину, которая строилась в охраняемой зоне где работали заключенные, которые стоя приветствовали его и кричали «Ура!».

На карте намыва его встретили Б. К. Липгарт и начальник участка Г. Ф. Горбачев, меня Б. К. Липгарт взял для связи с земснарядом. У В. М. Молотова был очень усталый вид, охрана тоже говорила, что она устала. В. М. Молотов поздоровался со всеми за руку, в том числе и со мною, и сказал, что он находится в отпуске и решил ознакомиться со строительством и с гидромеханизацией, припомнив, что еще до войны он подписывал Постановление Совмина о развитии гидромеханизации, но своими глазами никогда не видел её работы. У Б. К. Липгарта он спросил, не его ли брат работал на Горьковском автозаводе главным конструктором, которого он знал, на это Борис Карлович ответил утвердительно. Была дана команда на запуск земснаряда.

Как нарочно, бывает в подобных случаях, сработал «эффект присутствия», багермейстер никак не мог «набрать вакуум» в грунтовый насос, чтобы запустить земснаряд. Это продолжалось около целого часа, в течение которого Борис Карлович занимал гостя рассказами о гидромеханизации и её истории.

Наконец, земснаряд включили, почти сразу из торца намывной трубы для безэстакадного намыва диаметром 800 мм мощным потоком полилась густая песчаная гидросмесь на карту намыва и началось наращивание намывного пульпопровода с помощью гусеничного крана.

Безэстакадный намыв с помощью земснаряда 1000—80 произвел на В. М. Молотова большое впечатление, он поблагодарил всех за демонстрацию, пожелал успехов в работе, и сказал, что он не зря поддерживал гидромеханизацию. Это была, вероятно, последняя поездка В. М. Молотова, вскоре его освободили от своих обязанностей и отправили послом в Монголию… Довоенное постановление Правительства, подписанное В. М. Молотовым о развитии гидромеханизации, мне впоследствии показывал Б. М. Шкундин.

Ещё один эпизод. В. М. Молотов посетил в Комсомольске продовольственный магазин. Перед его приездом в магазин завезли хорошие продукты, которых никогда не было в продаже, в том числе колбасу, и сняли с прилавков водку. В магазине образовалась очередь, которую застал В. М. Молотов. Женщины окружили его и стали благодарить за колбасу. Он спросил, а почему нет на прилавке спиртного, что, строители у вас все баптисты? Позвали директора лавочки, который объяснил ему, что ему приказали снять с продажи водку, на что Молотов сказал: «Поистине Россия богата дураками».

На стройке в честь приезда В. М. Молотова собрали партийно-хозяйственный актив, где он поблагодарил строителей за успешную работу и пожелал успешного ввода первого агрегата в 1955 г.

В конце ноября 1955 г. меня вызвал главный инженер Управления «Куйбышевгидромеханизация» Борис Карлович Липгарт, и сказал, что принято решение назначить меня главным инженером участка №6. Эту должность исполнял Семён Розиноер, он числился хорошим работником, но с начальником участка Петром Петровичем Хотько он не сработался

и его С. Б. Фогельсон забирает в Москву в стройлабораторию треста, позднее он стал начальником техотдела треста. Я ответил, что не считаю себя достаточно подготовленным, на что он возразил, что пришла пора надевать на меня серьёзный производственный хомут.

«Хомут» действительно был серьёзным, на участке работал земснаряд 1000—80 (начальник земснаряда А. И. Лебедев), 4 земснаряда 500—60, два малых земснаряда «сотки», работавшие в ковше водосливной плотины и обеспечивающие беспрерывную откачку фильтрационных воды из котлована совместно с земснарядом 500—60.

Но главная трудность заключалась в обеспечении зимнего намыва ответственных земляных сооружений — правобережного и левобережного примыкания к бетонной водосливной плотине с замывом временного судоходного канала №31, так как к весеннему паводку 1956 г. нужно было создать напорный фронт сооружений, раскрыть перемычки и пропустить весенний паводок через водосливную плотину. При неготовности сооружений к приёму паводка последствия могли быть катастрофичными, а зима выдалась на редкость суровой с постоянными морозами до — 30 0 С.

Прежде всего, я столкнулся с необходимостью немедленно начать работы по замыву временного судоходного канала, на котором начал образовываться лед. Приёмочная комиссия выходила на место каждый день и констатировала, что лёд растёт и что до начала намыва его нужно удалить. Но удалить лед на площади около 5000 кв. м было физически невозможно. Приняли решение измельчить лёд взрывным способом. Взорвали лед накладными и погружными зарядами ВВ, но получилась ледяная каша, которая через сутки снова смерзалась и становилась ещё толще.

Председатель технической инспекции Перепелов не давал разрешение на начало намыва. Выезжали на место все технические руководители стройки вплоть до гл. инженера Куйбышевгидростроя Н. В. Разина, но никто не брал на себя ответственность замывать лед, толщина которого достигла уже 40 см.

Я отправился к начальнику работ Левого берега Владимиру Ивановичу Севостьянову и сказал ему, что намыв нужно начать немедленно, т.к. лёд растёт с каждым днём и обстановка с каждым днём ухудшается. Он написал телефонограмму на моё имя о немедленном начале намыва, которую я храню до сих пор. Моя инициатива по существу спасла положение, но, конечно, превышала мои полномочия.

При намыве лед крошили взрывами, но много льда было погребено в тело сооружения. Ширина сооружения была около 500 м по урезу воды, сплошной ледяной «дыры» в сооружении, конечно, не было, но впоследствии парапет дамбы просел и его пришлось перекладывать, за что впоследствии, Н. В. Разин сначала упрекнул меня при встрече на намыве плотины Плявиньской ГЭС, а затем похвалил, за то, что задача создания напорного фронта была решена. При оформлении формы №2 для оплаты работ, Перепелов долго «мурыжил» подписание акта приемки работ.