Арсенал-коллекция 2012 №02 (2)

– Как проводились вылеты?

– Если аэродром был далеко от линии фронта, то под вечер перелетали на аэродром подскока. Линию фронта пересекали на высоте 400 метров. Летом – повыше забиралсь, а так полку выделялся эшелон 400 метров, что бы не столкнуться с самолётами других полков. Я никогда перед заходом на цель мотор не дросселировал – как шёл, так и бросал бомбы. Противозенитный манёвр не делал – на такой скорости ни от кого ты не увернешься. Все цели, кроме может переднего края прикрывались прожекторами. Прожектор вцепился тебя и ведёт. Отбомбился, потом пикируешь к земле и пошёл домой.

Кроме заданий по бомбометанию мы возили партизан, партизанам мешки с продуктами бросали, вывозили раненых из окруженной армии, листовки разбрасывали.

Поскольку я увлекался прыжками с парашютом, меня определи учить прыгать с парашютом разведчиков. На аэродром Максатиха, что за Бологое командир полка послал два самолёта – мой и ещё одного старшего лейтенанта. Пришла группа человек 10 – 15 парней и девчат разведчиков. Все в гражданском. Показал им как прыгать, провёз. В этом случае я пилотировал с задней кабины, а в передней сидел разведчик. Перед прыжком он выходил на крыло, становился ко мне лицом и по команде прыгал. Некоторых приходилось сталкивать – боялись. По рукам ему дашь, столкнешь его. Это поначалу, а потом наладилось, особенно когда им разъяснили, что если они не прыгнут в тот момент, когда я им прикажу, то он может сесть к немцам. Потом я в течение трёх месяцев где уже под весну 1943 года, я их бросал, а некоторых, тех кто отработал и выходил из тыла, и по два раза. Приезжали такие довольные, с подарками – только бросай.

Бывали и неудачи, конечно. Как-то раз выбрасывал разведчика. А этот вместо того, чтобы прыгнуть, дёрнул за кольцо раскрытия парашюта. Парашют, не раскрывшись полностью, ударил по стабилизатору и оторвал его левую половину. Он не зацепился, но уже не раскрылся и разведчик погиб, а я садился на вынужденную на край замерзшего озера. Ну как садился – падал! Минут через сорок после посадки ко мне подошли наши. Через несколько дней меня вывезли свои же лётчики.

До лета 1942 года потери в полку были относительно не большие. Потеряли не более четверти состава. А в июне 1942 нас днём заставили разведать аэродром на окраине Демянска. На этом аэродроме базировались истребители. Мы составили график и каждый день летали туда. Фактически посылали на смерть и, не смотря на это, отказов идти на разведку не встречал. Только я там появляюсь, вижу, пыль пошла – взлетают. А как уйдешь? Домой же без сведений не придешь, должен привезти данные. Уходишь к земле, ковыряешься по оврагам, скользишь, выёживаешься. Ушел, потом опять поднимаешься, е… его мать, возвращаешься к аэродрому. Разведал. Прилетел. Доложил. А чтобы проверить был или не был я над аэродромом, посылают еще самолёт. Вот так я вылетов двадцать сделал, но при этом полк потерял половину составу за дневные полёты.

Помню в одном из вылетов атаковали идущий впереди меня самолёт младшего лейтенанта Желткова со штурманом сержантом Матисом. Я запомнил, что они упали примерно километрах в 2-х от линии фронта. Меня командир полка послал туда вместе с врачом. А как сесть на У-2? Это же лето! Зимой-то на лыжи легко, а здесь на колёса. Надо найти аэродром… Но мы уже настолько были «влетанные». Мне площадки метров 250-300 уже мне хватало вполне. Самолёт подвесишь и он шлепнется. Нашли, сели. Пошли к самолёту… Летчик прямо в самолёте сгорел, а этот Матис выбрался из кабины и отползал от самолета. Он ещё тёплый был. Хороший парень был… Вот такие задания были.

– Летали с парашютами или без?

– Без.

– У штурмана была возможность взять управление на себя?

– Да. Штурмана были не обучены, хотя, конечно, Миша наблатыкался. Иногда когда идешь домой издалека, говоришь: «Ну, давай, поуправляй», но редко – у него своё дело, у меня своё дело.

– ШКАС у него стоял?

– Потом уже, перед тем, как мне уходить, поставили ШКАС на шкворне.

– Самолёты были камуфлированные?

– Обычные, зеленые. Зимой красили известкой.

– Задание на ночь ставили на одну цель или меняли цели в течении ночи?

– И так было и так. После каждого вылета штурман идёт на КП докладывает, и там уточняет задачу. Один раз был такой случай. Ночью возвращаемся после очередного вылета. Сели. Он пошёл докладывать, а я остался сидеть в кабине – вылезать было неохота – был сильный ветер, холодно, а в кабине так не задувало. Я пригрелся, задремал. Технари бомбы подтаскивают, вдвоём подвешивают, самолёт заправляют. Техник говорит: «Всё в порядке! Бомбы висят. Пошел!» Проснулся. Кричу: «От винта!» Взлетел. Лечу. Говорю: «Мишка! Скоро там?!» – Он молчит. – «Ты что, твою мать, молчишь?!» Оборачиваюсь – нет Мишки. Ну, я прицелился по расчалкалкам – я же помню их расположение относительно цели в момент сброса бомб – аварийно сбросил бомбы. Прилетел. Он встречает: «Виктор ты что?!» – «А ты что?!» – «Ну хоть отбомбился?!» – «Да».

– Как строился распорядок дня?

– Жили в деревне. После ночи поспишь часов до 10 утра, а потом разбор полётов. Пообедали и опять на аэродром километра 2-3 пешком. Кормили средненько, но во всяком случае, не голодали. Чёрный хлеб, белого хлеба не было. Осенью картошку давали, а так крупа – ячневая, перловая, иногда пшено, гречка была редко. Консервы. Мяса почти не было. Потом американские консервы пошли, повкуснее. Масло давали. Но бывало, конечно, что не подвезут … Бортпайка не было. 100 грамм давали, когда полк воюет. Если боевых вылетов не было – не давали. Водка такая дерьмовая была, так от нее воняло – ужас! Я вначале совсем не пил. Под конец начал пробовать. И курить начал.

– Шоколад давали?

– Нет. Когда я уже на истребителях воевать стал, там давали шоколад и кола-кола.

Весной 1943 года мне присвоили звание лейтенанта. Я уже был заместителем командира эскадрильи. Какой-никакой, а У-2 – это самолёт. И я чувствовал, что стал лётчиком, «влетался», все мог делать на самолёте, тем более, что до него я летал на СБ, УТИ-4, Р-5. Я уже чувствовал, что могу сделать больше на другом самолете. В это время была возможность переучиться на истребители, Ил-2 или Пе-2.

Запасной полк в знакомой Максатихе. Поехал. Быстро переучился на Як-1 и ЛаГГ-3. Летал. Командир учебной эскадрильи пригласил меня, предложил остаться инструктором. Я говорю: «Нет. Я воевать учился». – «Подучись, воевать лучше будешь». Я согласился. Некоторое время учил молодых лётчиков. Сырые пилоты, что могли, мы им там давали. Но некоторые даже не стреляли, потому что у нас буксировщика конуса не было. Вскоре пришла разнарядка, пополнить полк истребителей. Я первый пришёл записываться. Меня опять стали уговаривать остаться. Я говорю: «Нет, тем более, вы мне обещали, что пойду в боевой полк» и меня отпустили в 5-ю Гвардейскую истребительную дивизию. Она базировалась в Демянске. Вначале меня определили командиром звена в 68-й гвардейский истребительный полк. Через месяц или два стал заместителем командира эскадрильи. Месяца четыре полк не воевал, переучивался на «кобры». Я быстро сам переучился и стал вывозить лётчиков своей эскадрильи, а потом и полка. Только весной 1944 года нас направили на фронт в район Витебск-Полоцк. Командиром эскадрильи был Герой Советского Союза Грачёв Иван Михайлович очень осторожный человек, воевал аккуратно. Можно сказать, что он уже навоевался и никак не желал встречи с противником.