Техника и вооружение 2002 12

Полковой миномет образца 1938 года в походном положении в прицепе за передком на конной тяге. При правостороннем движении ездовые должны сидеть на левых лошодях. Остальные члены расчета идут сзади пешим ходом

Минометный ход В-20 с уложенным минометом

I — обойма; 2 — двунога; 3 — ствол; 4 — банник; 5 — основной ремень; 6 — лопата

ГАЗ-MM выпуска 1941 года

В 1942 г. на автозаводе, выпускавшем танки, бронеавтомобили, грузовые автомобили, вездеходы, легковые автомобили, моторы и вооружение, работало 180 тыс. человек. На других заводах выпускались танки, самолеты, мотоциклы, боеприпасы и многое другое, необходимое для войны и народного хозяйства, Заветной целью бомбардировочной авиации был автозавод. Пролетая к нему над городом Дзержинском — столицей отечественной химии, они не сбросили ни одной бомбы. Берегли для себя. В 1942–1943 гг. враг еще надеялся на свою победу. Летом 1943 г. из-за просчетов нашего командования, когда противовоздушная оборона Горького была ослаблена, несколькими сотнями немецких бомбардировщиков завод был разрушен настолько, что стоял вопрос о целесообразности его восстановления. Но в стране нашлись силы: 30 тысяч человек за 100 дней полностью восстановили завод. В начале 1945 года завод за один день выпускал более 40 самоходно-артиллерийских установок СУ-76. А это два полка по штатам того времени.

Каждый день занятий мы находили новые ориентиры для наводки миномета, определяли расстояния до них, которые измерялись величиной от 450 до 5500 метров.

Стоя у коллиматорного прицела, я представлял себе далекую картину: навожу миномет на рейхстаг в Берлине. Впереди еще были Киев, Харьков, Минск. После месяца занятий наш расчет настолько сработался в установке миномета, его перемещении и выполнении команд, что стал образцовым в батарее. Нескольким красноармейцам из нашего взвода, в том числе и мне, было присвоено звание ефрейтора. Наградой была возможность послушать оперу. Вновь испеченным ефрейторам дали билеты на «Риголетто». Места наши были в первом ряду партера. Рядом с нами уселся генерал со своей надушенной генеральшей. Брезгливо наморщив нос, она что-то выговаривала мужу. До меня дошло, что она возмущена запахом конюшни, исходившим от нас. Генерал зло цикнул на нее. В первом действии мои ребята стали засыпать, во втором и третьем тоже. В последнем действии, когда Риголетто узнает свою смертельно раненную разбойниками дочь Джильду, я тоже заснул.

Часто, во время ночных налетов, мы мерзли в траншеях укрытий, унося с собой оружие, противогазы и уводя лошадей. Не высыпались. Идя нестроевым шагом домой, мы с радостью представляли, как войдем в свою пахнущую портянками и ружейным маслом казарму, ставшую, по воле судьбы, нашим домом, и надеялись, что в эту ночь налета не будет.

Занятия по устройству и использованию боеприпасов проводил командир батареи капитан Скоба. До войны он был доцентом Харьковского университета. Однажды во время занятий он заметил, что некоторые красноармейцы грызут какие-то семечки. Он сообразил, что это ездовые грызут овес. После занятий он вызвал к себе в кабинет всех подозреваемых и, заставив по очереди выворачивать карманы, орал и грозил всяческими карами. Дошла очередь и до меня. Я был последним. В кармане у меня находилась небольшая горсточка овса. Скоба сказал мне: «А вам должно быть стыдно. И мне за вас стыдно, за человека, имеющего среднее образование. Уходите!» Сгорая от стыда, я подумал: лучше бы он мне набил морду.

В ноябре месяце по сильному морозу мы выехали на учебные стрельбы в район мызы. Лошади, отвыкшие от упряжки, путались в постромках и плохо выполняли команды. Учебные мины, которые мы везли в зарядных ящиках, не были израсходованы. И вся картина учений представлялась бестолковой и неинтересной. На наши сетования, что не удалось пострелять из минометов, старшина Кононов сказал: «На фронте настреляетесь!»

В политинформациях, которые проводил комиссар полка и политруки батарей, сообщалось о тяжелых боях на подступах к Сталинграду. В некоторых местах немцы вплотную подошли к Волге. Шел второй год войны.

Знакомый мне сержант-москвич сказал, что недалеко от нас на Арзамасском шоссе стоят два новых трехосных американских автомобиля незнакомой конструкции. Отпросившись, я побежал к этим машинам. Два «Студебекера» со всеми ведущими колесами, с лебедкой самовытаскивания, с обтекаемыми капотами и кабинами производили сильное впечатление. Поставка в нашу страну этих машин по ленд-лизу только началась. Их вездеходность не вызывала сомнений. Металлический кузов со съемным брезентовым верхом в нашем климате был незаменим. Восхищенно осмотрев их, я подумал: хорошо бы нам иметь побольше таких машин. Наша армия обходилась до конца 1947 г. горьковскими полуторками и московскими ЗиСами, выпуск которых продолжил уральский завод в Миассе.

Первые полевые занятия с минометом были практически свернуты. Сильные морозы загнали нас в наскоро отрытые землянки. В них, со строжайшим запретом говорить о еде (нарушителей выгоняли на мороз), отсиживались от завтрака до обеда. У миномета на собранном колесном ходу выставлялся часовой. Лейтенанта Заячковского, добросовестно научившего нас нехитрому минометному делу, читавшему по вечерам рассказы о войне А.Толстого, В. Гроссмана, стихи К. Симонова, сменил другой командир. Он мог коротко обматерить какого-нибудь разгильдяя, но своих ребят в ботинках с обмотками, в дырявых шинельках он жалел и не мучил ученьями. Трех месяцев занятий было достаточно для нашей специальности.

20 ноября 1942 года, после объявления победы под Сталинградом и окружения трехсоттысячной армии Паулюса, в казарме царила радость и всеобщее возбуждение. Для меня это был двойной праздник и подарок ко дню рождения — исполнилось 18 лет. Ночью, дергая за ногу, меня разбудил старшина. «Что случилось?» — «кошка салом подавилась. Вставай. В маршевую».

Сняв с себя засаленное, прожженное красноармейское старье, в которое нас облачили в августе, оделись во все новенькое. Белье теплое фланелевое, белье с завязками, новенькие гимнастерки и брюки, стеганые, пахнущие керосином зеленые телогрейки, серые, колом сидящие шинели сделали нас неузнаваемыми. Походные мешки, стеклянные фляжки в чехлах, котелки с консервационной смазкой подтвердили нашу отправку на фронт. На дорогу на три дня пути выдали по полкольца копченой колбасы, полрыбины, несколько кусочков колотого сахара и черных, дивно пахнущих сухарей.