Пинакотека 2001 01-02

12, 13. Веер «Лента». Франция, 1770-1780-е

Лицевая и оборотная сторона. Перламутр, бумага, роспись, золочение Длина оправы – 28 см, максимальный размер в развернутом виде – 43 см Веер-скелет, складной, в оправе из молочно-белого перламутра с двойным бумажным, экраном. Перламутр декорирован, ажурным, резным орнаментом, золочением и росписью в виде ленты и веточек с цветами, Пластины соединены у основания металлической дужкой с помощью штифта с двумя кнопками из металла. В раскрытом положении веера на его пластинах образуется медальон с изображением, пастуха с двумя овцами, вокруг ленты и цветы. На лицевой стороне экрана, в медальоне неправильной формы изображена пасторальная, сцена.: в глубине, на фоне сельского пейзажа, под деревом, две сидящие дамы и кавалер, а слева на переднем плане крестьянин, играющий на дудочке. Вокруг медальона на темном фоне сиреневато-коричневого оттенка изображены разбросанные цветы и сложенные углами ленты, одна розовая, a. другая кружевная в манере tromp l'oeil. Изображение полос, кружева, и лепт было одним из модных сюжетов не только в росписи вееров, но и в орнаментации декоративных французских тканей во второй половине XVIII столетия. Композиция росписи оборотной стороны близка ко многим образцам XVIII века, например росписи веера из собрания Государственного Эрмитажа в книге «Императорские веера из Эрмитажа» (Лондон, 1998, каталог выставки, илл. 17 В). На обороте, на. белом, фоне изображен пейзаж, с водоемом, в центре которого на небольшом острове показана сидящая дама, с удочкой в руке. Сверху и по сторонам изображена, легкая гирлянда цветов. Аналогий: Аналогия росписи, лицевой стороны – веер «Королева Эстер перед царем. Ассуром» из собрания музея изящных искусств в Бостоне (Bennet A.G. Unfolding Beauty. London, 1988, cat. 10).

Андрей Толстой

Исследование истории, и в частности культурного вклада русской эмиграции, сегодня одна из самых «горячих» тем нескольких гуманитарных наук 1*. Однако истории искусства принадлежит здесь далеко не ведущая роль. Искусствоведческое рассмотрение наследия русских художников-эмигрантов находится в начальной стадии – правда, развивается довольно энергично. Публикуются статьи и монографии о мастерах, у которых часть творческого пути (и, заметим, нередко далеко не худшая часть) прошла вдали от России 2*. Время от времени организуются выставки произведений эмигрантов, иногда

сопровождаемые содержательными каталогами 3*. Тем не менее, скорее всего уже в скором будущем эта проблематика выйдет из научной и научно-популярной моды. Дело в том, что «открытие» культуры эмиграции давно перестало быть сенсацией, публикация новых фактов, имен и произведений перешла в область научной и околонаучной рутины, которая редко привлекает внимание публики, но становится достоянием упертых одиночек.

Художники – эмигранты из России – не образовывали серьезных, а главное – долговечных сообществ. Мастеров с более или менее громкими именами (и в национальном, и в европейско-заокеанском контексте), ничто не объединяло, кроме самой эмигрантской судьбы, а это в любом случае – не стилеобразую- щая категория. Впрочем, именно теперь, в начале XXI века, когда носители новых идей в самых разных сферах культуры торопятся вбить последние гвозди в гроб ушедшего столетия, когда сомнению и переоценке подвергаются чуть ли не все культурные явления завершившейся эпохи, беспристрастное и взвешенное осмысление «художественной эмиграции» не в частных, пусть даже и самых ярких, проявлениях, а именно в целом – в качестве уникального феномена мировой культуры, – вероятно, необходимо 4*.

На рубеже XIX и XX столетий, еще до глобального раскола общества, вызванного событиями 1917 года, Россию нередко оставляли – на некоторое время – философы, писатели, художники и просто состоятельные граждане. Они уезжали не столько по политическим мотивам (хотя и по политическим тоже – особенно представители социал- демократической или эсеровской оппозиции), но просто потому, что в то время пересечь границу, чтобы увидеть другие страны и города, обогатиться новыми впечатлениями, в том числе и по художественной части, не составляло труда.

1. Юрий Павлович Анненков. (1889-1974) Портрет Всеволода Мейерхольда. 1920 Собрание Мориса Барюша, Париж

2. Хаим Сутин (1893-1946) Автопортрет. Ок. 1918 Перльман Фаундэшн, Принстон

2. Хаим Сутин (1893-1946) Автопортрет. Ок. 1918 Перльман Фаундэшн, Принстон

4. Юрий Павлович Анненков. (1889-1974) Портрет Льва Троцкого. 1923 Собрание Мориса Барюша, Париж

После большевистского переворота отток из России деятелей культуры, и в частности художников, стал неуклонно нарастать. Поначалу, правда, оставлявшие родные пределы полагали, что уезжают максимум на несколько лет, вплоть до падения казавшегося почти призрачным большевистского режима. Однако призрачными оказались как раз надежды на скорое возвращение. В течение 1920-х годов, по мере того, как в Советской России все острее ощущалось идеологическое давление новой власти, эмиграция из бывшей империи становилась все более многочисленной. По мере укрепления сталинского режима, а затем превращения СССР в герметичное государство, окруженное «железным занавесом», шпиономания и развернувшиеся после Второй мировой войны анти-«космо- политические» кампании окончательно похоронили надежды эмиграции и закрепили разделение русской культуры на два параллельных, независимых друг от друга потока, имевших, впрочем, единый исток.

В истории эмиграции из России и СССР в XX веке прослеживаются три основные «волны» (отметим, кстати, что «исход» происходил не только в западном, но и в восточном направлении). Первая «волна» пришлась на самый конец 1910-х и все 1920-е годы; вторая – на годы после окончания Второй мировой войны (она состояла, в основном, из «невозвращенцев» из числа «угнанных» и «перемещенных лиц»). Наконец, третья совпала с годами брежневской и последующих стадий «застоя» (конец 1960-х – середина 1980-х), когда страну «развитого социализма» покидали по фиктивным бракам, ради «воссоединения семей» и под другими предлогами (немало было и таких, кто, будучи за рубежом, был лишен советского гражданства за «провинности» перед советским режимом). Поскольку в данном случае речь идет только о первой половине XX века, остановимся на первых двух потоках, благодаря которым творческие силы из России вливались в европейский, и в особенности во французский художественный мир.