Пинакотека 2001 01-02

Хотя Мариньи находит более привлекательными, чем другие, проекты Боффрана, Мансара и Суфло, все же ни один из предложенных планов не кажется ему вполне удовлетворительным: «Из рассмотрения всех этих проектов следует, что ни один из них одобрен быть не может и что архитекторы сии, люди по преимуществу весьма умелые, преуспеть хотя и старались, но тщетно. Разумеется, употребили они к тому весь свой гений. Все, однако же, потерпели неудачу, ибо устроить площадь на участке, для того отведенном, оказалось для них задачей непосильной…» 35*. Вместо того, чтобы проектировать «то, что именовать уговорились Площадью», архитекторы, по мнению Мариньи, предлагают выстроить то плацдарм, то эспланаду, то целый закрытый городской квартал, то сад. Впрочем, совершенно невозможно понять, что хочет «именовать Площадью» сам Мариньи, поскольку никаких объяснений на этот счет он не дает. В конечном счете читатель его доклада ощущает некоторую пустоту и теряется в ней. По-видимому, то, что собираются устроить в Париже вокруг статуи Людовика XV, еще не имеет имени. Требуется устроить открытую площадь, видную издалека, доступную взору всех и в первую очередь чужестранцев. Итак, главная задача – чтобы площадь была всем видна. Однако для архитекторов такая задача бедна смыслом. Не располагайся в этом месте вход в Тюильри, который в ту эпоху воспринимается не столько прагматически – как вход в королевскую резиденцию, сколько эстетически и мемориально, – задача вообще лишилась бы всякого смысла, ибо иметь дело предстояло с пустотой. Между тем вход в Тюильри напоминает об эпохе Людовика XIV – эпохе великого национального стиля, которую хотели бы возродить Вольтер 36*и Л а Фон де Сент-Йенн 37*. Примечательно, что авторы некоторых из проектов, отправленных на конкурс 1748 года, предполагали разбить площадь Людовика XV напротив колоннады Лувра, построенной Перро, которую Ла Фон де Сент-Йенн называет «прекраснейшим из всех архитектурных созданий, какие измыслил когда-либо ум человеческий» 38*.

4. Жак-Анж Габриель (1698~1782) Проект площади Людовика XV и королевской улицы. 1753 Гравюра

5. Расположение будущей площади Людовика XV. 1 739 Деталь так называемого «Плана Тюрго» Гравюра

В предуведомлении к своей книге он объясняет плачевное состояние, в котором пребывает архитектура Лувра, презрением к отечеству и безразличием нации 39*. Несколько лет спустя расчистка колоннады будет вестись под покровительством Мариньи и под руководством Суфло. Что же касается площади Людовика XV, то здесь главное, по мнению Мариньи, заключается «не только в том, чтобы сберечь прекрасную гармонию между Тюильри и Полями Елисейскими, но и в том, чтобы сей драгоценный кусок города еще и приукрасить» 40*.

В конце доклада Мариньи сам берется за роль архитектора и предлагает свое собственное решение. «В сей связи да позволено мне будет предложить решение, кажущееся мне весьма простым. Улицу Доброй Трески продолжить вдоль Бульвара. Между этими параллелями поручить городу возвести два особняка сходного вида. Елисейские Поля засадить деревьями заново до Малой Аллеи, коей в подражание устроить как будто бы начало аллеи. Довершить правую часть рвов Тюильри. На эспланаде оборудовать мостовые, необходимые для всякого движения. Между сими мостовыми насадить газоны, а вдоль них пустить зеленые ограды. В начале Елисейских Полей устроить круглый ров с каменной балюстрадой у основания. При двух входах в Малые Аллеи устроить решетки с постовыми будками, кои украсить» 41*. Решение, предложенное Мариньи, самое аскетическое из всех; Мариньи работает с пустотой, отражающей пустоту значений, с которой столкнулась архитектура. Однако, утратив до какой-то степени смысл своего существования, архитектура получала в обмен дар манипулировать пространством посредством намеков, перекрестья точек зрения, отсылок к отдаленнейшим ориентирам.

Статья Валлена-Деламота с описанием его проекта вышла в июне 1754 года, иначе говоря, через год после представления проектов на конкурс. Поскольку Валлен-Деламот не был членом Академии архитектуры, он не мог участвовать в официальном конкурсе. Поэтому он предложил свой, альтернативный, вариант независимо от конкурса, представившись членом Флорентийской и Болонской академий. В июне 1754 года конкурс уже год как был завершен, но Габриель продолжал работать над своим проектом: его окончательный вариант, более близкий к идее Мариньи и открывавший площади выход к Сене, был одобрен королем лишь в декабре 1755 года.

Разумеется, нельзя утверждать, что Валлен-Дела- мот надеялся занять место Габриеля. Зная о всех перипетиях конкурса от Блонделя или даже напрямую от Мариньи, он, по всей вероятности, стремился лишь к одному – предложив проект открытой площади, любезный сердцу его покровителя Мариньи, связать свое имя с большими королевскими стройками. В самом деле, начало статьи Валлена-Деламота выглядит прямым ответом на требования, изложенные в докладе Мариньи. Кстати, фамилия архитектора фигурирует в тогдашних французских публикациях именно в связи с площадью Людовика XV, хотя его проект этой площади в них не упоминается. В сочинении Пьера Патта «Памятники, возведенные во Франции во славу Людовика XV», вышедшем в 1765 году, через шесть лет после приезда Валлена-Деламота в Санкт-Петербург, сказано: «Побывайте в России, Пруссии, Дании, Вюртем- берге, Пфальце, Баварии, Испании, Португалии и Италии, повсюду на самых высоких постах обнаружите вы архитекторов французских». А в примечании Патт уточняет: «В Петербурге главный архитектор – г-н де ла Мот, в Берлине – г-н де Гре, в Копенгагене – г-н Жарден, в Мюнхене – г-н Кювильес, и так далее» 42*.

В 1756 году, в год смерти Жана-Франсуа Блонделя, новосозданная Российская Академия художеств заказала проект ее здания Жаку-Франсуа Блонделю. В то же самое время основатель Академии Иван Шувалов искал во Франции преподавателя архитектуры для нового заведения; возможно, кандидатуру Валлена-Деламота подсказали ему Блондель или Суфло, а Мариньи подтвердил правильность выбора, о чем сам Валлен-Деламот упомянул в письме к Мариньи от 12 апреля 1773 года: «Сударь, после смерти моего дяди, г-на Франсуа Блонделя, королевского архитектора, скончавшегося в Королевской военной школе, оказался я без места и без занятия выгодного, а посему воспользовался случаем отправиться в 1759 году в Россию, где в мастерах разных художеств имелась большая нужда. Представился я туда под Вашим покровительством и по рекомендации г-на Суфло и прочих достойных особ; посему заключил я договор с г-ном графом Бестужевым, послом российским, в ту пору во Франции находившимся. Имел я честь, как о том Вам должно быть памятно, оповестить вас о сем договоре перед отъездом» 43*.