Авиация и космонавтика 2007 11

Несмотря на внешнюю пристойность отношений между руководителями авиации ВМФ (особенно после вступления в должность командующего И.И. Борзова в 1962 г.) и командованием Дальней авиацией, они не отличались особой сердечностью. Корни их следовало искать в различных оценках заслуг и роли морской и Дальней авиации в Отечественной войне. Особенно болезненно переносилось замалчивание приоритета морской авиации в нанесении ударов по Берлину в августе 1941 г.

Штаб авиации ВМФ предпринял попытку доказать необходимость передачи ей самолётов Дальней авиации, чтобы решать боевые задачи на большую глубину. Логика доказательств сводилась к следующему: Дальняя авиация "неспособна" из-за больших потерь от ПВО действовать на сухопутных ТВД (что не было лишено основания), Следовательно, самолёты (в первую очередь Ту-95) нужно использовать с большей пользой: передать морской авиации и часть их переоборудовать для поиска ПЛАРБ. Для поражения же целей на сухопутных направлениях больший эффект принесут оперативно-тактические ракеты.

Однако командование ВВС имело относительно потерь собственное "научно обоснованное" мнение. Гавком ВВС П.С. Кутахов, например, на научной конференции в Монино в 1976 г. "приказал" считать потери Дальней авиации при преодолении континентальной ПВО не более 3 %! Это было сказано летом, что не давало повода считать данную фразу первоапрельской шуткой. Возможно, он оговорился и хотел сказать, что от группировки Дальней авиации после преодоления континентальной системы ПВО останется 3%!

Командование Дальней авиации не теряло времени и употребило свои усилия, чтобы доказать способность вести борьбу с ПЛАРБ, не дорабатывая самолёты. Логика рассуждений не отличалась от РВСН. Прослеживалось то же непонимание сложности обнаружения ПЛ и делалась ставка на применение ядерных бомб большой мощности. Услужливые институты подсчитали, что даже при таком безответственном использовании ядерных боеприпасов следует ожидать вывода из строя по крайней мере навигационных систем ПЛАРБ, обеспечивающих точное определение её места. Причем бомбу достаточно было бросить в радиусе 15-18 км от лодки. Дело оставалось за "малым" – обнаружить ПЛ, убедиться, что лодка не своя, прицелиться и сбросить бомбу.

Вполне серьёзно предлагался следующий вариант взаимодействия. Самолёты ПЛА выполняют поиск ПЛ и, в случае ее обнаружения, организуют слежение в течение подлётного времени из зоны ожидания бомбардировщика с ядерной «дубинкой». После этого они обозначают для него точку прицеливания и по возможности удаляются на приличное расстояние.

Ни логики, ни здравого смысла в подобной идеологии не содержалось. Это означало, как минимум, развязывание ядерной войны.

А если война уже идет? Кто будет заниматься поиском ПЛ во вражеских районах, насыщенных активными средствами ПВО? В лучшем случае противолодочные самолёты, если они уцелеют, будут применяться в ближней, контролируемой собственными средствами ПВО, зоне. О взаимодействии с Дальней авиацией можно вообще забыть.

Интересно, что «дольниками» игнорировался тот факт, что самолёты ПЛА в случае необходимости и сами способны в кратчайшее время атаковать ПЛ торпедами или бомбами.

Но руководители Дальней авиации считали, что приведенный выше вариант взаимодействия безупречен, и озаботились проблемами целеуказания: как обозначить визуальную точку прицеливания для экипажей самолётов Ту-95 или 3М?

Предлагалось использовать для этой цели дневные ОМАБ, создающие на водной поверхности хорошо видимое пятно. Но недосмотрели небольшую мелочь – пятно дневной ОМАБ даже в условиях хорошей видимости, при состоянии моря не свыше двух баллов, в лучшем случае, можно рассмотреть только с удалений 3-4 км, а боевой курс самолёта-бомбардировщика в десять раз больше и достигает 30-40 км. В противном случае экипаж просто не успеет выполнить все операции по прицеливанию. Предлагалось также выходить в точку сбрасывания бомб полётом от (фиксированных) реперных точек, заданных в виде координат (естественно, со всеми ошибками).

Уразумев, что между теорией и практикой не исключаются расхождения, специалисты Дальней авиации начали искать другие методы целеуказания, в частности, возможность использования для прицеливания маяков-ответчиков буёв системы "Беркут". И опять не получилось – РЛС самолётов Дальней авиации не "видели" маяков-ответчиков, так что потребовалась бы их существенная доработка.

И тогда возникла новая идея – попытаться обозначить точку с помощью дипольных отражателей, изготовленных из стекловолокна. Специалисты уверяли, что диполи после попадания на водную поверхность тонут не сразу, а остаются на поверхности в течение некоторого времени, и их можно обнаружить с помощью РЛС.

Для создания облака дипольных отражателей предлагалось использовать агитационные авиационные бомбы (АГИТАБ), которые по замыслу их создателей предназначались для просветительной работы с неразумным противником. В АГИТАБ можно было загрузить дипольные отражатели, установить высоту 500-700 м для раскрытия бомбы и выталкивания содержимого.

Штаб авиации ВМФ категорически отрицал возможность нахождения диполей на поверхности, но на всякий случай задал 33-му центру НИР с чёткой установкой – показать, что диполи не плавают, а сразу тонут. Однако в этот период ещё были порядочные люди, не склонные к фальсификациям. Проведенные исследования показали, что в определённых условиях, особенно при состоянии моря до двух баллов, диполи остаются на поверхности и наблюдаются на экранах самолётных РЛС. Подобное заключение, расценённое как непослушание, вызвало откровенное неудовольствие в штабе авиации с последующими поисками "виноватых". Полученные в результате проведения НИР данные умолчали.

Помимо взаимодействия с противолодочными самолётами, командование Дальней авиации решило приобщиться к решению подобных задач собственными силами и вышло с предложением установить на Ту-95 и ЗМ специальную аппаратуру и выделять им буи для самостоятельного поиска ПЛ, с условием, что поставлять и готовить их будет авиация ВМФ. Штаб авиации ВМФ расценил это как откровенное поползновение на свой авторитет и заявил об отсутствии у него лишних комплектов бортовой аппаратуры, а тем более об ограниченных запасах буёв (второе утверждение, в отличие от первого, вполне соответствовало действительности).

Идея переоборудовать самолёты дальней авиации, а главное - желание прибрать их, не оставляла командование авиации ВМФ и в 1968 г. Соответствующие институты произвели оценку целесообразности использования самолётов Ту-95 и ЗМ (хотя, как следовало из обстановки, их никто не собирался передавать морской авиации) в противолодочном варианте. На самолёты предполагалось установить соответствующее оборудование, кассеты для буёв, автоматические навигационные приборы.