Авиация и космонавтика 2000 04

В беседе с Борисом Айвазяном поинтересовался: "Опыт помог?"

"В какой-то мере, но больше – случайность, – ответил он. – Необычное облачко вселило в меня тревогу, однако не предположение о том, что взорвался самолет Сергея. Не было для этого причин. От чего он может взорваться? А резко спикировал потому, что привычка сказалась. Во время учебных полетов я месяцев шесть выполнял роль цели, меня перехватывали товарищи по полку. Чаще просили подольше подержаться на высоте. Садиться порой приходилось почти с пустыми баками, все время увеличивая угол падения, почти падая. В тот раз я так и решил приземлиться, применив наработанный прием. "Захватить", видимо, ракетчикам было трудно, резкое пикирование – есть резкое пикирование, своего рода противоракетный маневр…"

В зенитном ракетном дивизионе, которым командовал майор А.Шугаев, восприняли появившуюся отметку от истребителей за вражескую цель, которая снизилась до 11 тысяч метров. Доложили на КП, оттуда пришло распоряжение генерал-майора Ивана Соло- довникова на открытие огня по… МиГам. Об уничтожении У-2 майор Воронов доложит чуть позже.

Еще раз слово предоставляем Игорю Ментюкову:

"На аэродроме после посадки, прямо у самолета, меня встречало несколько полковников и двое в штатском. "Садитесь, – говорят, – поедете с нами на КП." Но тут кто-то из встречающих увидел, что в нескольких километрах с неба падает что- то блестящее. Спрашивают меня, что это может быть. Я вопросом на вопрос: "МиГи давно взлетели?" Гул их был слышен, и я предположил, что МиГи сбросили баки. Однако позже выяснилось, что падали осколки самолета-шпиона Локхид U-2.

Приезжаем на КП, мне подают телефонную трубку, на проводе заместитель командующего авиацией Войск ПВО генерал Семенов. Говорит: "Савицкий надеялся на вас, Ментюков." Ответил ему, как наводили, дескать, так и действовал. Не договорил, как на экранах локатора опять появилась цель. Меня спрашивают: "Готов еще раз взлететь?" "Какой может быть разговор," – отвечаю…"

К тому времени U-2 был уничтожен. Но об этом на КП армии ПВО не знали, Воронов, повторюсь, промедлил с докладом примерно 30 минут. В дивизионе, которым командовал майор А.Шугаев, за цель приняли вылетевших на перехват U-2, пару самолетов МиГ-19, пилотировавшихся капитаном Борисом Айвазяном и старшим лейтенантом Сергеем Сафроновым. И открыли огонь. Одной из ракет самолет Сергея Сафронова был сбит, летчик погиб. Борис Айвазян сманеврировал, и ракета прошла мимо.

Всего в ходе пресечения полета самолета-шпиона было выпущено 14 зенитных ракет.

"Только сел в самолет, – говорит Игорь Ментюков, – как слышу, что Борис Айвазян просит отозваться своего напарника, Сергея Сафронова. Но тот молчал. После взлета и мне поручили войти в связь с Сафроновым. Я начал звать его, но… На КП армии вскоре поняли, что случилось (майор Воронов доложил: цель уничтожена, спускается парашютист, о поражении цели на командный пункт сообщили и из дивизиона майора Шугаева), и больше никаких указаний не давали. Я еще несколько минут шел по курсу. Вскоре я получил команду на посадку, тем более что взлетел без подвесных баков".

Сергей Сафронов погиб на виду у многих уральцев – жителей Верхнего Уфалея, спешивших на первомайскую демонстрацию. Самолет Сергея упал в десяти километрах от аэродрома, неподалеку на парашюте опустился и он сам – мертвый, с огромной раной на боку. Возможно, катапульта сработала от детонации, а может пилот сам сумел в последние мгновения привести ее в действие – установить это многочисленные комиссии не смогли. Сергею Сафронову в день гибели не исполнилось и тридцати, он ровесник Френсиса Пауэрса.

А из столицы в Свердловск в 12.00 вылетел самолет Ту-104. Это был первый самолет, вылетевший из Внуково после запрета на полеты самолетов гражданской авиации, введенного примерно в 8 часов утра. Из Москвы была наряжена солидная комиссия – в нее вошли сотрудники аппарата ЦК КПСС, военной контрразведки КГБ, офицеры и генералы Генерального штаба Вооруженных Сил и Главного штаба Войск ПВО страны.

Перед комиссией стояла задача – анализ действий боевых расчетов армии ПВО, сбор и доставка в Москву всех останков U-2. Свердловск на несколько дней стал горячей точкой. Обратимся еще раз к воспоминаниям Игоря Ментюкова, атаковавшего американский разведчик на Су-9:

"Вскоре после того, как стало ясно, что самолет-нарушитель сбит, на аэродром с командного пункта приехал командующий авиацией армии ПВО генерал-майор Вовк. Он меня знал, служили вместе в учебном центре в Саваслейке, потому сказал: "Слава Богу, Ментюков, что все обошлось". Он имел ввиду, что Пауэрса сбили. Если нарушитель ушел бы, скандал разгорелся бы крупный. Вовк сказал, чтобы я был по-прежнему наготове, всякое еще может быть. Однако обстановка стала разряжаться. В 3 часа над аэродромом показался вертолет. Привезли американского пилота для дальнейшей его отправки на самолете в Москву. Нас к вертолету сначала не допускали, а потом, узнав, что мы летчики, его атаковавшие, махнули рукой: мол, смотрите. Особого впечатления Пауэрс на меня не произвел. На руках мы ему показали, это, мол, мы тебя атаковали. Разрешили нам взять немного дюральки от сбитого самолета. У меня кусок металла долго хранился.

2 мая по телефону со мной разговаривал (для этого я прибыл на КП армии ПВО) "Дракон" – генерал Савицкий. Он поросил доложить об атаке на нарушителя, а потом сказал: "Если бы не вы, Ментюков, он бы ушел." Командующий считал, что из- за моей атаки U-2 начал совершать маневр и вошел в зону огня. Хотя он мог начать маневр, к примеру, для новых фотосъемок.

3 мая мы были в Барановичах, а 4- го меня вызвали в Минск. Туда, в штаб армии ПВО, прибыла комиссия из Москвы, возглавляемая генерал- полковником Пономаревым. Ее интересовало, почему бортовая РЛС оказалась забита помехами. Не знаю, к какому выводу они пришли. А предположения такие. На Су-9 имелась система электронной защиты задней полусферы, она давала помехи на прицел самолету противника. Видно, от нее "пострадал" и прицел моего самолета. "

Еще больше нервы потрепали летчику капитану Борису Айвазяну. Если у Ментюкова интересовались, почему со сбоями сработал локатор, то у Айвазяна – почему погиб ведомый.

"Когда случилось несчастье, много ходило разнотолков по поводу, якобы, не работавших на наших самолетах ответчиков "свой-чужой", – вспоминает Борис Айвазян. – Однако, скорее всего, не доработали на земле. Ответчик "свой" на машине Сафронова был включен и работал. Я сам включил ответчик на его самолете. Просто на летчиков начальству сваливать было легче, мол, сами виноваты. Сразу после полета ко мне подошел незнакомый подполковник и дал дельный совет: по свежим следам описать все как было. Мне это пригодилось, когда прибыла комиссия, возглавляемая генералом Павлом Кулешовым. И меня стали тягать из одного генеральского кабинета в другой. И каждый требовал письменно изложить, как протекал полет. Но в конце концов обошлось. Когда в газетах был опубликован указ о награждении отличившихся при пресечении полета U-2, ко мне подошел командир полка и сказал: "Что ж, Сереже – награда – орден, а тебе – жизнь…"